— Совсем?

— Вряд ли.

— Кстати, царь долго продержится?

— Никто не знает, — пожал плечами мой собеседник, в четвертый раз за беседу поправляя перед зеркальцем заднего вида галстук. — Со здоровьем у него неважно. Поддерживают стимуляторами. Но сколько это будет продолжаться? Представляешь, если он сейчас уйдет?

— Это будет очень Большой Разбор.

— Разборище! Загляденье! Олигархам не выжить. Они на нем, как желуди на трухлявом дереве, висят. Дуб рухнет, и им всем конец. А Путанин не дурак. Он все понимает.

— И на что-то надеется?

— На что-то. Несмотря на то, что он хапнул несколько министерств, позиции у него сейчас, особенно в силовых структурах, не ахти какие. На что надеяться?

— На козырь в рукаве.

— На козырь? Ему нужно чудо. Чтобы Тело было здорово. И подконтрольно,

— Полный контроль, — задумчиво произнес я.

— Кстати, слышал о разборе, на Лукином проезде? — осведомился Депутат.

— Видел по телевизору, — бросил я. Мне этот вопрос не понравился.

— Там люди Баши Бадаева были.

— Точно?

— Они.

— Что этой нечисти надо?

— Трудно сказать, — он нервно опять поправил галстук.

— Откуда ты все знаешь? — покачал я головой.

— Знаю…

— Тогда попытайся узнать больше. О Бадаеве. И о той афере, которую готовит Путанин.

— Сколько? — деловито осведомился он,

И радостно хлопнул меня по плечу, когда я назвал сумму.

— Есть кое-какие выходы на окружение Путанина, — сказал он. — Думаю, они поделятся со мной сокровенным.

— Когда ждать? — спросил я.

— Дня за два управлюсь.

— Тебя к ресторану подбросить?

— Не, я с тобой ездить не хочу. На такси доберусь. — он распахнул дверцу.

— Вольному воля…

Следующим пунктом в моей программе было присмотреться к тому, что происходит в «Березовой роще». Я не самоубийца и ломиться внутрь у меня желания больше не было. Достаточно будет визуального контроля. Издалека. Эдак с полукилометра.

После налета на объект там могли быть усилены меры безопасности. Поэтому действовать предстояло с максимальной осторожностью.

Сюрпризы могли ждать меня еще на дальних подступах. Вроде разбросанных по лесу видеокамер и микрофонов. Во время войны во Вьетнаме американцы в джунглях разбрасывали микрофоны, и когда в поле контроля появлялись вьетконговцы, сигнал приходил на базу, и в воздух поднимались боевые самолеты с напалмом. Самолет на меня вряд ли пошлют. Но небольшую группу захвата — могут вполне. А мне шум нужен? Не нужен мне шум…

Пришлось мне предпринимать повышенные меры предосторожности. Поэтому дорога до «Березовой рощи» заняла многовато времени, зато я был уверен, что пробрался до лабораторного комплекса незамеченным.

Никаких перемен в объекте на первый взгляд я не различил. В «доте» дежурили те же два человека. Никаких признаков усиления охраны я не видел. Только музыку они слушать перестали. И в их действиях по — л, явилась настороженность, которая возникает у человека, раза два уже наступившего на грабли и ждущего, что они влупят ему по лбу в третий раз.

Я выбрал позицию поудобнее, подобрался как можно ближе. Нацепил на березку видеокамеру, а сам, замаскировавшись под никчемное зеленое насаждение, точнее, просто под ворох листьев, почти сутки знакомился с жизнью «Березовой рощи».

За это время на объекте побывали три машины — один грузовик ЗИЛ, зеленая «Ауди», да «Газель» с бойцами — это приехала смена охранников.

«Запорожец» Инженера я увидеть не надеялся, он стоит, припаркованный, у отдела милиции, куда его доставили после перестрелки и Лукином проезде. Но сам Инженер мог бы нарисоваться. Однако, насколько я мог видеть, он за сутки не почтил своим присутствием место своей работы.

Мало того — оживления и спешащих на работу сотрудников, спускающихся в бокс, чтобы переодеться там в фиолетовые халаты и приступить к своим малопонятным трудам, тоже не было видно. Может быть, конкуренты Паука во время налета похитили что-то настолько важное, что все работы застопорились?

Был вариант, что спокойствие на объекте чисто внешнее, и Инженер вкалывает вместе со своими коллегами в поте лица в бункере, восстанавливая утраченное. Но это сомнительно. Что их на цепь туда посадили? Не рабы же они. За сутки должны были хотя бы высунуть нос из бункера. Но на территории никто, кроме охраны, не появлялся.

Что пропало с объекта во время налета — это был для меня вопрос номер один, на который пока не было и намека на ответ.

Вопрос номер два — числится ли среди пропаж Инженер. Я видел его улепетывающим от горных воинов. Он мог погибнуть. Его могли все-таки нагнать ичкеры. А могли куда-то и спрятать свои.

Самая интересная возможность заключалась в том, что Инженер убежал и от ичкеров, и от своих, и прячется в настоящее время где-то в городе Москве. А город Москва — это такой город, что в нем можно сто лет искать человека, и все равно не найти.

Несколько версий достойны, чтобы по ним поработать. А я один. Разорваться мне, что ли?

В который раз я пожалел, что у меня нет небольшого сыскного бюро с парой десятков сыщиков, со службой наружного наблюдения, с техническим отделом. С другой стороны, не меньше поводов у меня бывает радоваться, что всего этого добра у меня нет. Голова болит только за себя. И на себя можешь положиться, как… ну, как на самого себя…

Вернувшись домой после вылазки, я чувствовал себя не лучшим образом. Почти сутки провести в лесу. Благо, что ночи теплые. Но комарье кусает, никакой крем не спасает.

Я сидел с распухшей от комариных укусов мордой, которую смазывал одеколоном, пил из двухлитровой бутыли замороженный в морозильнике до состояния льда тоник — лед постепенно подтаивал, и тогда я глотал холодную жидкость и злился на свое бездействие.

Беззаботно чирикала Светлана Синицина последние новости. Скандал вокруг залоговых торгов по «Нефтькаму» не утихал. Финансовые группировки бросали друг другу обвинения через подконтрольные им телеканалы и призывали на голову противников прокуратуру, прекрасно понимая, что в такие разборы никакая прокуратура не полезет, с нее хватало и понавозбужденных на Олигарха. Правда, дела эти шли ко дну прямым курсом, одновременно с тем, как со дна поднимался реальный или выдуманный компромат на членов следственной группы и прокуроров. А в Госсобрании предпринимались попытки создать комиссию по разбору деятельности Путанина и его конкурентов по приватизации нефтекомплекса. На что Олигарх осыпал депутатов ласковыми упреками, которые сводились к тому, что некоторые понимают демократию как вседозволенность.