Нет, здесь определенно что-то не так. Наверняка есть потаенный смысл во всех этих исканиях Медичи и визитах в старые монастыри. Но, Гвидо не станет совать нос не в свои дела, достаточно того, что хозяин посидел в тюрьме.

Но все же сунул. На привале не удержался и ткнул пальцем в какой-то трактат, который разбирал Козимо. Написано по-древнегречески, трактат медицинский, хотя дури в нем много. Может, и не дурь, но названия растений и других составляющих диковинных снадобий незнакомы.

— Мессир Медичи, вот что здесь написано?

— Твой любопытный нос когда-нибудь обязательно прищемят. Здесь написано… кстати, о Черной смерти. Хм… чтобы человек боялся не только объятий с больным, но также блох и вшей. Чтобы мылся как можно чаще и гнал насекомых из своей одежды. Вошь, которая укусила больного чумой, заразна. Ценные сведения, Гвидо. А ты спрашивал, зачем я покупаю эти рукописи.

— Черную смерть на людей насылает Господь! — наставительно произнес Гвидо.

— За грехи?

— Конечно! — Слуга не сомневался в неотвратимости божьего наказания, правда, не для себя, надеясь, что уж его-то минет кара господняя.

— Тогда объясни, почему столько подлецов выживает при эпидемиях, а невинные младенцы, укушенные вшами, гибнут.

Гвидо вовсе не собирался углубляться в подобные споры, он внушительно возразил:

— На все воля божья, мессир Медичи.

Козимо расхохотался:

— Из тебя вышел бы прекрасный настоятель монастыря!

— Нет, им все нельзя…

— Что это им нельзя? Пить, есть, монашек любить или незаконных детей рожать?

— Да, пожалуй… Но я все равно не хочу. К тому же я женат! — вдруг вспомнил Гвидо.

Они объехали уже половину Европы, кружа и кружа, но не приближаясь к Констанцу. Нет, туда в последнюю очередь, когда Козимо будет уверен, что это безопасно.

И вдруг…

Во Флоренции чума!

Едва услышав страшное известие, принесенное слугой, Козимо приказал собираться:

— Мы возвращаемся!

— Но, мессир Медичи, — возразил Антонио, — там опасно, вам стоит повременить. Мессир Джованни ди Биччи увез всех в Кафаджоло, они переждут в деревне, как делали это обычно…

— Там моя семья! И я знаю, как уберечь их от заразы. А ты отправляйся в Констанц и жди нас там.

Память услужливо раскрыла перед Козимо лист старинной рукописи, которую не так давно читал для Гвидо. Да, трактат описывал полезность римских терм и чистой одежды в борьбе со многими болезнями, в том числе этой — Черной смертью. В трактате ее так не называли, но Козимо помнил рассказы старших о признаках заразы — огромных язвах, лопающихся и чернеющих. Древние знали, что эти язвы трогать нельзя, нельзя давить гной или пытаться как-то помочь больному, здоровых просто нужно держать от больных как можно дальше, а также мыться самим и кипятить одежду, выводя вшей и блох.

Его дед Аверардо Медичи по прозвищу Биччи погиб от чумы. Семья чудом выжила.

Лежащая на перепутье торговых путей с востока на запад и с севера на юг Апеннинского полуострова, Флоренция богатела из-за выгодного положения, но и пострадала больше других, она едва не перестала существовать, потеряв от Черной смерти больше двух третей своего населения. Город почти вымер и до сих пор не поднялся до прежних высот. А ведь был самым богатым среди итальянских городов и одним из самых богатых в Европе.

Они мчались в Кафаджоло, останавливаясь только для короткого ночного сна.

Приехали ночью, с трудом убедили привратника, что это не чужаки, что среди них нет больных, а дверь нужно открыть немедленно. Никому и в голову не могло прийти, что давно отсутствующий старший сын хозяина, к которому нарочно отправили гонца, чтобы не появлялся в округе, поступит точно наоборот.

Джованни тоже был страшно недоволен сыном:

— Козимо, зачем ты приехал? Я же сказал пока не показываться в Тоскане!

Но старший сын лишь коротко бросил:

— Здравствуйте, отец. Я приехал помочь. — Продолжил распоряжаться: — Нагреть большие котлы с водой. Как можно больше горячей воды. Собрать всю одежду, новую держать отдельно от той, которую носите.

— Чем ты можешь помочь? И что ты пытаешься сделать?

— Я пытаюсь спасти всех. В доме есть больные?

По тому, как помрачнел Джованни, и без объяснений стало ясно, что есть.

— Кто?!

— Мадаллена. У нее служанка умерла, теперь сама лежит.

— Кто за ней ухаживает?

— Бьянка.

— Хорошо, об этом позже. Отец, я нашел в древнем трактате способ предотвратить заражение. Потому и приехал.

— Какой же?

— Мыться горячей, очень горячей водой каждый день, вывести всех вшей и блох, они переносят заразу. И не пытаться помочь уже заболевшим, если сами не выживут, им не поможешь.

— Но доктор вскрывает язвы, чтобы облегчить страдания. Вскрывал… — поправил себя Джованни.

— Умер?

— Да.

— Вот и ответ. Гной из язв тоже заразен. Я приказал немедленно нагреть как можно больше воды, все в доме окурить дымом, чтобы вытравить блох и вшей. Где Мадаллена?

— В своем доме. Она собирала там больных, чтобы кормить, там все и умерли.

Отдельно стоящий небольшой домик при кухне, которой пользовались только летом, действительно стал последним пристанищем для нескольких слуг, в то числе старой Мадаллены и ее помощницы Бьянки.

Приказав остальным не приближаться, Козимо надел перчатки и решительно потянул дверь дома на себя. Дыхание перехватило от трупного смрада. Видно, Мадаллена действительно пожертвовала собой в попытке спасти остальных, потому и собирала в свой дом больных. Козимо с трудом узнал изуродованное огромными язвами лицо кухарки, та едва дышала, но сумела сделать останавливающий жест и прохрипеть:

— Козимо… не подходи… заразишься…

Рядом с кроватью на полу лежала умирающая Бьянка. Черная смерть — болезнь быстрая, те, кто попал в ее лапы, выживали редко, а умирали быстро, хотя и в страшных мучениях.

— Мадаллена, я не могу позвать священника, но знаю, что Господь и без того поймет, что ты безгрешна. Прости.

— Да… беги отсю…

Она не смогла договорить.

Еще несколько мгновений Козимо стоял, молча глядя на замершую старую кухарку, Бьянка уже тоже не шевелилась, потом сбросил плащ и перчатки на пол и быстро вышел, плотно закрыв за собой дверь.

— Никому не подходить под страхом смерти! Всем мыться!

Потом, не открывая дверь (к чему, там все равно никого живого), приказал обложить домик дровами и поджечь. Глядя на большой костер, мысленно молил: