Постоянная тревога короля о состоянии дел в Европе, эта новая угроза – Бонапарт, супружеские дела его сына сделали свое дело.

Он заболел, лихорадкой, говорили доктора. Но все знали, к чему ведут такие лихорадки у короля. Королева была в отчаянии, а принц Уэльский с надеждой думал о регентстве. Один раз он уже был к нему близок, а регентство принцу давало большую власть.

Но король выздоровел, хотя иногда вел себя странно.

Однажды утром Каролину разбудили слуги, объявив, что приехал король и хочет ее видеть.

Боясь, что что-то случилось, Каролина не стала одеваться, а спустилась, как была, в ночном халате, приветствовать тестя.

Король обнял ее очень сильно, что вызвало у нее беспокойство. Она всегда чувствовала, что его влечет к ней.

Взгляд у него был немного странный, когда он объявил:

– Вы постоянно у меня на уме. Постоянно. Постоянно, понимаете, да? Что?

Каролина ответила, что понимает, это большая честь для нее, ведь о ней думает ее дорогой тесть и дядя.

– Мой бедный, бедный Георг, как он обращается с вами… я думал о вас. Я думал о вас. Я был болен… очень болен… вы понимаете, э, что? И я думал о вас. Я решил отдать вам должность смотрителя королевского парка в Гринвиче. Вы понимаете, да? Что?

Каролина упала на колени и поцеловала ему руку. Он глядел на нее со слезами на глазах.

– Все неправильно, – сказал король. – Все неправильно. Так гадко обращаются с вами. Тогда как он гуляет… Всегда он тревожил меня. Был таким прелестным малышом, прекрасным ребенком… всегда хорошо ел… всегда выдержанный в детстве… а потом из-за него бессонные ночи. Десять ночей подряд. Королевский смотритель Гринвичского парка, понимаете, да? Что?

Каролина поняла. Это был триумф. Старая ведьма расстроится. Но король, добрый сумасшедший король был ее другом, и она должна благодарить Бога за это.

* * *

Жизнь стала приятной для Каролины, так много интересных людей были рады стать ее гостями. Где появлялся Каннинг, там всегда возникали блестящие беседы. Его сопровождала миссис Каннинг, бывала и леди Хестер Стэнхоуп, эксцентричная молодая женщина, к которой очень влекло Каролину, бывал видный политик Спенсер Персиваль, за ними следовали другие. Приходили мистер Пит с видными представителями партии тори, в конце концов, принц был известный виг, а значит, тори поддерживали принцессу Уэльскую.

Каролина радовалась, устраивала пышные приемы, которые проходили со всей торжественностью. Она танцевала с гостями, смеялась с ними, играла в шумные игры. По тому, как она себя вела, никто не принял бы ее за принцессу Уэльскую, но все ее гости знали, что никогда еще не было такой принцессы Уэльской, как Каролина Брунсвикская. Но больше всего она любила проводить время с теми, кого она называла «своими детьми». У нее была своя школа, где под ее предводительством дети получали прекрасное образование. Там не учили грации и хорошим манерам. Это было иное образование, она хотела, чтобы бедные дети, без всякого состояния выходили в мир с ремеслом, она хотела, чтобы девочки умели вести домашнее хозяйство, могли управлять домом и были хорошими женами, а мальчики плотничали, столярничали, одним словом, были приспособлены к делу. Она, жутко непрактичная во многих делах, была совершенно иной, когда это касалось детей. Каждый день она обедала с ними. Они называли ее мамой и совсем не стеснялись. Если они поранили себя, то сразу бежали к ней. Она перевязывала раны, утешала и целовала их.

– Только одно мне не нравится в моих детях, – говорила она, – что они не мои собственные.

Говорила с горечью, потому что в каждом ребенке видела свою дочь Шарлотту, она жила теми часами, которые могла проводить со своей маленькой девочкой.

– Вся моя жизнь, – говорила она мисс Хейман и миссис Фитцджеральд, – в моем ребенке, я так хотела, чтобы он у меня был, а когда он родился, мне сказали, что он принадлежит государству, а не мне. Какая трагедия! Но я не должна жаловаться, правда? У меня моя маленькая семья, и я думаю о них, как о своих собственных… маленьких детях, которые бы у меня были, если бы мне разрешили выйти замуж по велению сердца. За моего дорогого Тебингена. Ах, я могла бы рассказывать вам без конца о моем любимом майоре. Он стоил сотни принцев. Но он был недостаточно хорош для бедной маленькой Каролины. Разве не смешно?

Они уже привыкли к слишком откровенным речам хозяйки и не усматривали в них ничего дурного.

Дети видели, что она была очень занята в Монтэгю-хаузе. Одно поле она засадила картофелем, чтобы его можно было продать и потратить вырученные деньги на ее детей.

Ей нравилось бродить вокруг поля, когда копали картошку.

– Вот, видите, – говорила она своим придворным леди, – не надо мне было быть принцессой. Лучше бы мне родиться крестьянкой, выйти замуж за кого хочется, растить детей… своих детей… иметь большую семью.

Самыми счастливыми были дни, когда она видела Шарлотту. Она придумывала игры, чтобы развлечь ребенка, она безумно любила свою девочку, и та отвечала ей взаимностью. Она знала, что принц строит планы разлучить их и давно бы сделал это, если бы не вмешательство короля.

Она открыла у себя дар скульптора. Первое, что она вылепила, была головка ее дочери.

– Она будет напоминать о тебе, мой ангел, когда ты не со мной.

Шарлотта была заинтригована, она сидела тихо, как могла, пока мамочка лепила, потом они играли в шумные игры, Шарлотта становилась сорванцом, пока не приходило время возвращаться в Карлтон-хауз.

«Итак, – думала Каролина, – я надолго лишена моего собственного ребенка и должна завести приемную семью, чтобы не грустить».

Она решила, что морская служба для мальчиков – хорошая карьера, это привело ее к адмиралу Сэмюэлю Худу, управляющему Гринвичским госпиталем. А через него она познакомилась с человеком, сыгравшим важную роль в ее жизни. Это был красавец моряк, сэр Уильям Сидней Смит, которого все знали, как сэра Сиднея, он сразу увлек Каролину, у него были замашки авантюриста, что ей очень импонировало. Он сражался во многих морских баталиях, мог без передышки рассказывать всякие захватывающие дух истории. Ему всегда были рады в Монтэгю-хаузе.

Каролина была заворожена им и не делала тайны, что интересуется им. Он всегда мог свободно бывать в Монтэгю-хаузе, когда объявлялся в этих местах.

– Ваше Высочество, – говорил он ей, – я готов в любой момент, когда вы пригласите меня, навестить вас, потому что я как раз сейчас ненадолго остановился в доме моего друга сэра Джона Дугласа.

– А это рядом со мной? – хотела знать Каролина.

– Близко от Монтэгю-хауза. Ваше Высочество, конечно, видели этот дом, когда проезжали мимо. Это ближний дом к Монтэгю-хаузу. Вам надо познакомиться с Дугласами, они забавная пара. Джон Дуглас был со мной при Сен-Жан д'Акре. Это когда я командовал обороной. Вот были славные деньки! Я мог бы вам много чего порассказать. Это случилось перед тем, как я принял командование Александрией. Я помню, как пришла весть, что Наполеон штурмует Яффу.