– Не хочется. Я же здесь выросла. У меня тут и семья и подруги. Подруга. Вика.

– Я тоже привыкал и привык. Ничего страшного. У меня там все налажено. Вам с Никитой понравится. А знакомые и родственники смогут приезжать к нам. Или мы к ним.

– Ну да, – все также с грустью кивает она.

– Не грусти, моя, – беру ее за подбородок и целую. – Главное, что мы вместе. И Никита с нами. А где, не важно.

Вздыхает.

Последующие дни мы готовимся к отъезду и я почти забываю про бумаги, переданные адвокату. Но он сам напоминает мне.

– У меня к вам срочное дело, – говорит при встрече. – И важное, полагаю. По поводу тех документов.

– Удалось что-то выяснить?

– Да.

И то, что я слышу, с одной стороны, повергает меня в шок, а, с другой стороны, дает ответы на многие вопросы.

Мой отец (именно отец, который воспитал меня и которого я единственного считаю за отца) очень хорошо вложился в первую волну приватизации. Скорее всего, это были какие-то махинации, но под следствием он не был. Зато стал обладателем крупного пакета металлургического комбината.

Но, поскольку это все было связано с криминалом, отец опасался и за свои акции, и за жизнь. И свою, и мою.

Поэтому управление комбинатом было передано управляющей компании через подставных лиц, а сами акции и документы, подтверждающие права на них, были спрятаны в швейцарском банке. Отец реально опасался. И доверился Владу, своему единственному другу. Просил его присмотреть за мной, если что случится.

И Влад присмотрел. Как мог.

По условиям завещания, которое оставил мой отец в швейцарском банке, в случае его смерти его сын, то есть я, должен был заявить о себе в течение определенного срока. До окончания этого срока оставалось два года.

Если я этого не сделал бы, то все перешло бы другим родственникам. И получалось, что Никита оказывался единственным наследником.

Но почему же меня оставляли в живых? У Влада было уйма возможностей избавиться от меня и получить все. Но нет. Он упорно давал мне шансы выжить.

Я даже подумал, что в нем было хоть что-то человеческое и он не хотел лишать жизни собственного сына. А потом стало понятно, что я и тут ошибался.

Просто по условиям все того же завещания, я должен был оставаться в живых. Даже если за имуществом явится кто-то другой.

Таким образом, похоже, отец пытался максимально гарантировать мне жизнь. То есть, если бы даже злоумышленники захотели бы получить наследство без меня, им все равно пришлось бы заставить меня отказаться от него, не прийти в указанный срок за ним. Но убить меня было бы нельзя – тогда наследство так и оставалось бы в банке.

Неужели Влад задумал всю эту аферу ради вот этого? Ради этого комбината? Поэтому ему нужен был Никита? И поэтому он хотел, чтобы я сдал сперму?

Все это сложно переосмыслить. Понять. И принять.

– Вам надо ехать туда. Вступать в наследство, – отрывает меня от моих мыслей адвокат. – Я уже связался с местной юридической конторой. Вам там помогут. А потом можете продавать эти акции. Или заняться управлением комбинатом.

– Да-да, мне надо подумать.

Оставшиеся дни до поездки в Швейцарию я провожу дома. Но по большей части молчу. Все чаще сижу один в кабинете или на балконе. Мне надо подумать.

Спасибо Яне, она не отвлекает. Тоже все понимает. Никита только то и дело подбегает поделиться чем-то очень важным для него.

Заходит и Мария по приглашению Яны. Тоже только смотрит на меня и много времени проводит с Никитой.

За всеми этими событиями я даже на время забываю о Дмитрии и Диане. И только Роман напоминает мне о них, придя однажды и рассказав, что следствие почти завершено и скоро им предъявят обвинения. Но начато еще одно дело. По факту автомобильной аварии, произошедшей с Яной. И там тоже чувствуется их рука. На днях должны прийти результаты экспертизы.

Я смотрю на Яну, Никиту, Романа, Марию и, в конце концов, принимаю решение.

Спустя три дня я улетаю в Швейцарию. Там меня уже ждут, но решение вопроса затягивается.

Яна

– Мам, а папа же сегодня прилетает? Да? – первый вопрос, который задает мне Никита, проснувшись и прибежав на кухню. Прямо в пижаме.

– Да, – улыбаюсь я.

– Можно я в садик не пойду сегодня? – надувает губки.

– Ну, конечно.

Никита подбегает ко мне и крепко-крепко обнимает. Потом мы завтракаем. Я смотрю на него и понимаю, как же я сейчас счастлива. Скоро приедет мой любимый мужчина. Приедет, чтобы больше никогда не разлучаться. У нас есть замечательный сын. Самый лучший. Но и это еще не все. Провожу рукой по животу и улыбаюсь.

Вечером мы едем в аэропорт встречать Олега. Рейс задерживается и Никита нетерпеливо дергает меня каждый раз, когда сменяется табло перед нами.

– Сейчас?

Сам он не успевает прочитать.

Наконец, на табло высвечивается рейс Олега. Мы с Никитой бежим к выходу из пограничного коридора.

Олег появляется одним из первых. Сразу же находит нас взглядом и машет рукой.

– Папа! – кричит Никита и бежит к нему. Иду за ним.

Олег подхватывает Никиту на руки и подкидывает.

– Скучал? – спрашивает.

– Очень! – Никита прижимается к нему.

– Наконец, ты снова с нами, – говорю я, подойдя к ним и целуя Олега в щеку. – Как все прошло?

– Дома. Все дома, – Олег целует меня быстро в губы. – А я тебе кое-что привез, – загадочно улыбается.

– А мне? – тут же восклицает Никита. – Мне?

– И тебе! – Олег ставит его на пол и взъерошивает волосы. – Только все подарки дома.

Не успев зайти в квартиру, Никита опять пристает к Олегу:

– Мы дома, пап. Где мой подарок? Что ты мне привез?

– Сейчас покажу тебе, – Олег садится перед Никитой на корточки и что-то ищет в телефоне. – Смотри.

Я тоже наклоняюсь и вглядываюсь в экран.

Короткое видео, на котором белоснежная яхта медленно плывет по волнам.

– Лодка? – немного разочаровано произносит Никита.

– Смотри дальше, – говорит Олег.

А дальше на видео становится видно название яхты – «Никита».

– Я? Мое имя? – спрашивает Никита.

– Да, сынок, это теперь наша яхта и названа твоим именем.

– Наша? – глаза Никиты распахиваются так широко, что теперь занимают поллица.

– Да, – улыбается Олег. – Помнишь, ты говорил, что хочешь поплыть на кораблике как настоящий пират? Вот и поплывем. И ты за штурвалом. Со мной, конечно.