– Ты? Не может быть!

Он сбросил с ног кроссовки и увлек меня за собой на белый ковер. Его руки расстегивали мне лифчик. Моя рука уже была в его трусах.

– Она… никогда… не знала… чего ей ждать… а что, Алекс хорош в постели?

– А Доминик?

Наши губы искали друг друга, наши тела пылали.

– Разве это важно? – сказал он. – Единственная, с кем я хочу теперь быть, это ты.

* * *

Мы занимались любовью на полу гостиной, любили друг друга под душем, очищали наши тела от прошедших любовных историй. Наконец наша кожа покраснела и очистилась, и теперь мы чувствовали только друг друга. В три утра мы жарили в моей крошечной оранжевой кухне тосты с беконом, смеялись и целовались, обжигаясь.

– Черт! – Финн сунул сковороду под холодную воду. Здравая идея, чтобы отвлечься на минутку, но она не сработала.

Мы не хотели спать. В ожидании утра мы вслушивались в звуки моей квартиры: тиканье часов, внезапное бурление воды в трубах, шум ветра в листьях деревьев за окном. Мы лежали лицом к лицу, утренний свет лазутчиком вползал сквозь окно спальни, напоминая нам, что начинался новый день. Финн не изменился, его волосы были такие же мягкие и чуть неровные на затылке, маленький шрам возле левого глаза рассказывал свою историю. Финн во многом выглядел моложе, чем в свои студенческие годы, прошедшие в стиле гранж, с крашеными волосами и щетиной на лице. Он стал еще красивее, если такое было возможно.

– Что ты сейчас делаешь? – спросил он. – Я хочу знать все. Ты занимаешься живописью?

– Да, когда это удается.

– Помнится, ты говорила мне, что хочешь открыть собственную выставку. Что это будет самая знойная выставка в Лондоне.

– Пока еще все чуть теплое, – засмеялась я. – Мне нужно накопить портфолио. Нужно рекламировать себя во всех галереях, и это самое трудное.

– У тебя все получится. Я не видел еще ни одного человека, которому бы не нравились твои работы… или ты. Ну, а что ты будешь делать через… – Он приподнялся надо мной и взял мой старый будильник в потертом кожаном футляре, подарок моей бабушки. – …через три часа?

– Буду говорить Дэвиду Гамильтому, чтобы он поднял свою задницу с постели и явился в офис.

– Это не он придумал лейбл для «Ред»? Это одна из моих любимых групп. Он гений. Чем ты занимаешься у него?

– Руковожу его жизнью.

Финн гладил мне руку; поцеловал синяк на моем локте – отметину его любви.

– Кларки будет недоволен. – Смена темы произошла резко, укол после ласки.

– Чем недоволен? – спросила я, сделав вид, что не поняла о чем он.

– Что я вернулся в твою жизнь. Он меня терпеть не может.

– Нет-нет, ты ошибаешься, – неуверенно возразила я, хотя знала, что он прав.

– У вас когда-нибудь была любовь?

– Нет.

– Вы целовались?

Что-то подсказало мне, что такая маленькая деталь может все осложнить, а мне в тот момент не хотелось ничего разрушать. Кларки почти не вспоминал о случившемся, так зачем вспоминать мне? Это было совершенно не важно.

– Нет, – ответила я.

– Не знаю, что хуже. Не видеть тебя пять лет, но все время помнить о тебе, или жить вот так, как Кларки, когда он видит тебя, но не может заполучить. Ведь он влюблен в тебя, я уверен в этом. Ты не спала с ним?

– Финн, ты исчез из моей жизни на пять лет. К сожалению, я не хранила верность тебе.

– Так ты спала с ним? – допытывался он.

– Нет. Но послушай – что было, то уже в прошлом. У нас с Кларки долгая история отношений. Если ты хочешь видеться со мной, приготовься к тому, что он будет рядом. Мы лучшие друзья на всю жизнь, нравится тебе или нет. – Финн кивнул, поразмыслив. Я обняла его за шею. – Так что тебе надо с этим смириться.

– О’кей, я попробую. Может, научусь испытывать к нему симпатию, раз уж он тебе так дорог…

Я решила переменить тему.

– Как поживает твой отец?

Финн удивился, но был тронут.

– Он развелся. Живет сейчас в Америке, у него все хорошо, но я его почти не вижу.

Его ладонь ласково погладила меня по щеке; на мне не осталось ни одного места, которого бы Финн не касался. Каждый мой нерв трепетал от прикосновения его пальцев. Наконец-то я снова могла себя чувствовать самой собой.

«Эмма, ты не поверишь, – печатала я на компьютере, во мне бурлил адреналин. – Вчера мы с Джорджем зашли в супермаркет. Он просил игрушку, а я сказала, что он получит ее, если будет хорошо себя вести, ну… как обычно… Конечно, он заплакал, надулся и стал бушевать, все как всегда, и когда мы подошли к кассе, все смотрели сначала на него, потом на меня. Я не стала с ним спорить, по совету той жизнерадостной женщины из книжки, но, по-моему, люди не могли это пережить. Что я могла просто игнорировать орущего ребенка и говорила с ним ровным тоном, вместо того чтобы: а) дать ему подзатыльник (как советовал кто-то в очереди); б) уступить ему или в) убежать от стыда из супермаркета. Окружающие старались успокоить Джорджа. Мне хотелось крикнуть, чтобы они оставили его в покое. Неужели им не понятно, что мой ребенок старался привлечь к себе внимание? Ведь они лишь подливали масла в огонь. НО Я НЕ СДЕЛАЛА ЭТОГО! Тогда женщина за кассой сказала, что если мама купит ребенку игрушку, то он наверняка перестанет плакать. Я сказала ей, чтобы она занималась своими делами (ну, не так грубо, конечно, но решительно), и что я не собираюсь поддаваться на шантаж со стороны моего сына. И что тогда началось! Пришла менеджер и буквально умоляла меня дать Джорджу игрушку. Но я стояла на своем. Я спокойно сказала им, хотя мое сердце бешено колотилось, что я сама разберусь, поблагодарила всех за их любезные советы, сказала, что я мать и знаю, что для моего сына лучше. Все было просто ужасно, но я знала, что должна это сделать.

По дороге домой я сообщила Джорджу, что завтра мы вернемся в тот магазин, потому что мне нужно купить продукты для пятничной вечеринки, и, если он обойдется без скандала, тогда мы купим игрушку. Я понимала, что это надо было сделать быстро, надо ковать железо, пока горячо! И ЗНАЕШЬ ЧТО? ЭТО СРАБОТАЛО! Сегодня он вел себя как ангел. Я не нарадуюсь своему успеху. Это лучше, чем всякая сделка в бизнесе. По-моему, я преодолела главный камень преткновения. Впервые за много лет я увидела свет в конце туннеля, ну, ты меня понимаешь. Расскажу об этом Финну. Он порадуется. Джордж тоже счастлив, потому что я довольна им. Это счастье, согласна?»

Семга готовилась в духовке; я возилась с заварным кремом для пудинга. Джордж был у миссис Б. Я не уставала хвалить его за хорошее поведение. А вот реакция Финна меня страшно разозлила.

– Я всегда говорил, что надо так делать, – рассеянно буркнул он, но его мысли были где-то далеко.