– Ты понял? – спросил я.

– Да.

Выключив ночное зрение, я открыл клетку. Присутствующие замерли, крепко взявшись за рукояти мечей. Разминая затекшие мышцы, пригнувшись, в проходе появился чернокожий гигант. Высокий, широкий в плечах. Мощная грудная клетка и огромные руки. Из одежды – грязная повязка, обматывающая бедра, и остатки жилетки, лохмотьями свисающие по могучему торсу. Щурясь на свет, гигант постоял немного и подошел ко мне. Ударив себя кулаком в грудь, прошипел:

– Роган держит слово.

Тюрик с Трувором обнажили мечи и ждали команды, готовые порубить великана, если кинется на господина.

– Успокойтесь и принимайте новых рабов. Надеюсь, сторговались! – холодно произнес я, а темнокожему показал рукой на свободную телегу.

Гигант под удивленные взгляды моих сержантов прошествовал к повозке и занял место возницы. Купец, потерявший к нему всякий интерес, назвал общую сумму. Пока производили расчет, звеня серебром, рабы, выпущенные из клеток, покорно, не толкаясь и не шумя, загрузились на телеги. Не знаю, что сказал им Трувор, но на лицах читалась благодарность и полное повиновение. В глазах же темнокожего гиганта иногда пробегала искорка страха.

– Тюрик, отведи людей на постоялый двор, пусть срочно отмоются и поедят. Вот, возьми на расходы и купи одежды с запасом. – Я отсыпал пригоршню серебряных монет. – Потом бери пустую подводу и ищи нас в оружейном ряду, а новобранцы пусть седлают лошадей и будут готовы не мешкая выехать.

– Мой лорд, сделаю, как велели, – поклонился Тюрик, шустро пряча деньги в мешочек на поясе, и, взяв лошадь по уздцы, стал разворачивать ее в сторону постоялого двора.

При расчете я заметил холодный огонек нескрываемого интереса в глазках торговца, когда тот увидел на моей неосторожно вынутой из кармана руке перстень.

Побыстрее закончить дела! Очень не хочется узнать, чем так заинтересовался разряженный хлыщ.

Мое волнение заметил Трувор:

– Ваша светлость, постарайтесь меньше показывать родовой перстень, а лучше бы временно сняли и припрятали.

– Не могу, пока я живой, не снимется, – вздохнул я.

– Древние герцоги обладали такими – необычными. Говорят, они чувствуют кровь истинного наследника… – с нескрываемым трепетом прошептал Трувор.

– Поговорим позже. Нужно закончить покупки и дотемна выехать из этого вертепа!

– Как скажете, ваша светлость! – поклонился Трувор.

– И хватит постоянно кланяться, лишний раз привлекаешь внимание.

– Да, мой лорд! – ответил он и чуть опять не поклонился. Опомнившись, чертыхнулся и подхватил лошадь под уздцы.

Неспешным шагом двинулись в оружейный ряд, быстро растворившись в вечно бурлящем людском море базара. Солнце вошло в зенит и беспощадно поливало теплом, накаляя доспехи. Плащ давно был расстегнут, и все равно горячие струйки пота сбегали по позвоночнику. Хотелось поскорей закончить хождения и спрятаться в спасительную тень.

Закупка копий, щитов, луков и арбалетов заняла много времени. Особенно долго выбирали арбалеты, называемые самострелами. Примитивная конструкция, основной недостаток – сложное и тяжелое заряжание. Сторговавшись с нагловатым ремесленником, купив двадцать штук и немного запасных частей, мы двинулись дальше. Попутно приобрели кучу поясных ремней и дорожных плащей. До сих пор, кроме хорошей брони и оружия, у воинов ничего не было. Пришлось взять штанов и рубах, целый ворох обуви, штук тридцать коротких поясных ножей. Нагрузив две телеги, собрались везти на постоялый двор, когда появился радостный Тюрик, весело управляющий пустой повозкой. Отдав груженные скарбом подводы и взяв порожнюю, мы с Трувором продолжили нудные, но необходимые закупки. Особенно меня интересовали инструменты для обработки дерева и железа – возможности полевой кузницы не позволяли провести необходимые усовершенствования с самострелами, а здешние мастера и не слишком желали их продавать. Пришлось долго уговаривать и потратить изрядную сумму на нехитрые приспособления и материал. Но в целом я остался доволен.

Теперь в кузнице можно изготовить то, что давно задумал, и усилить огневую мощь отряда.

Мечи и броню покупать не стали, этого добра и так предостаточно, с запасом после удачного рейда. По совету Трувора взяли несколько шатров. Наконец-то меня не будет будить надоедливое утреннее солнце. Провозившись до вечера, отправились на постоялый двор, где ждал, умытый и накормленный, небольшой отряд купленных новобранцев.

На обратном пути, машинально ведя взглядом по прилавкам, я заприметил худенького торговца. На грубой широкой столешнице громоздились различной величины бочонки и огромная куча факелов.

– Чем торгуешь, уважаемый? – спросил я.

– Наптой, господин. Если пропитать факелы и дать немного подсохнуть, будут гореть дольше и лучше, чем смоляные, – ответил торгаш.

В голове возникла абсурдная идея. Я принялся внимательно осматривать жидкость, по вязкости отдаленно напоминавшую слегка разжиженную светловатую нефть.

– И быстро загорается?

– Хватит одной искры, – похвастался худощавый.

Купив пару объемных бочек, каждая литров на пятьдесят, чем сильно озадачил торговца, я распорядился загрузить их на телегу, и мы двинулись дальше. Уставшая от дневной суеты толпа вялой рекой приняла нас в пахнущие потом объятия и понесла по чавкающей грязью улице. На постоялом дворе давно ждал Тюрик с новыми членами отряда. Пока освобожденные рабы раскладывали и увязывали по подводам покупки, мы с Трувором успели перекусить. Напоследок скупили у хозяина двора продуктовые запасы чуть ли не подчистую и, вооружившись, выдвинулись, любезно отклонив предложение переночевать и выехать завтра.

Караван, особо не привлекая внимание спешащих по делам прохожих, растягиваясь, покидал дымные, отвратительно пахнущие границы вольного рынка. Ловя порывы свежего вечернего ветерка, пытаясь избавиться от назойливой вони, я пустил коня в галоп. Щелкнули кнуты, и надрывно заскрипевшие телеги увеличили скорость. Трувор и Тюрик тоже пришпорили лошадей. Адольф, развалившись на одной из телег, дремал.

– Пробежаться не хочешь? – спросил я рыжего, подъезжая поближе.

Выражая пушистым телом неимоверную борьбу с окутавшей ленью, слегка приоткрыв глаза, вампал глянул на меня и с укором мысленно ответил:

– Ну что тебе, жалко? Я набираюсь сил, лежу мирно, никому не мешаю, понадоблюсь – я тут как тут.

– Ладно, лентяй, валяйся!

Адольф, вытянув лапы, демонстративно зевнул и закрыл глаза, всем видом демонстрируя блаженство.

Как же я хочу тоже раскинуться на телеге, вытянуть уставшие за день ноги!.. Но есть одно незаконченное дело.

Вечер опускался на землю, накрывая сумеречным покрывалом. Груженые подводы ехали, постепенно оставляя позади шум гудящего ульем вольного рынка. По бокам ехали на конях новобранцы – опрятно одетые, вооруженные копьями и щитами. Легкий ветерок обдувал запахом весны и цветущих трав, выветривая навязчивую вонь давно немытых тел. Темнокожий воин, по-прежнему в набедренной повязке и остатках жилетки, восседая на неоседланном пегом скакуне, ехал сзади. Гордо смотрел вперед, изредка бросая взгляд в мою сторону. Наконец пропали за горизонтом залитые красным закатом шатры базара и в вечерней тишине, наполненной скрипом телег, растворился назойливый шум.