Я: Естественно. Это ваш основной источник дохода?

R. T.: Не в такой степени, как нам бы хотелось, уж поверьте. Говоря начистоту, доктор, в старые времена было гораздо лучше. Там росло столько деревьев, а статуя выглядела поприличнее. Моя семья – вы понимаете, мы не всегда были в таком состоянии, в каком вы нас вчера застали. Мы и не будем так жить, когда настанет зима и волчьи снега сметет с гор [87]. Мы не сможем.

V. R. T.: А когда мама жила здесь, у нас даже иногда была крыша над головой.

Я: Ваша жена скончалась, Тренчард?

V. R. T.: Она не умерла.

R. T.: Да что ты об этом знаешь, имбецил? Ты ее не видел.

V. R. T.: Мессир, летом мы с мамой часто уходили в холмы, когда я был еще маленьким. Там мы жили по обычаям Свободных Людей, а возвращались, только когда холодало так, что я уже больше не мог выдерживать. Мама говорила, что много детей Свободных зимой умирало от холода, а она не хотела, чтобы я умер, и поэтому мы возвращались.

R. T.: Вы поймите, доктор, от нее не было никакого толку. Ха! Она даже готовить не умела. Она… (Сплевывает за борт лодки.)

Мальчишка сверкнул на него гневным взглядом, и на несколько минут воцарилось молчание. Потом я спросил, откуда он научился так хорошо плавать, если жил в холмах с матерью.

V. R. T.: Да там же, в Глуши. Я плавал в реке. И матушка моя тоже.

R. T.: Мы, аборигены, все хорошо плаваем, доктор. Я тоже хорошо плавал, пока не состарился.

Я усмехнулся в лицо старому мошеннику и сказал, что я прекрасно понимаю, какой из него абориген, и что мне нужно поскорее найти какого-нибудь еще аборигена. Поскольку мы уже успели поговорить о метательных наконечниках, он наверняка знал, что околпачить меня ему не удастся, так что он просто усмехнулся в ответ (показав разделенные большими промежутками зубы) и ответил, что в таком случае задача наполовину выполнена, ведь в его сыне половина аборигенской крови.

V. R. T.: Доктор, вы ничему не верите, но это правда. А то, что он говорит про мою маму, которая была его женой, это неправда. Она была актрисой. Очень хорошей.

Я: Это она научила тебя вести себя как аннезиец и клянчить у людей деньги? Должен признаться, увидев тебя впервые, я подумал, что ты умственно отсталый.

V. R. T.: (Смеется.) Временами я и сам так думаю.

V. R. T.: Она учила меня самым разным вещам. И да, как вести себя подобно этим, как вы их называете, або, тоже научила.

R. T.: Я минуту назад осыпал ее проклятьями, доктор, вы же поймите, оттого, что она покинула меня, хотя я ее и сам прогонял. Но то, что мой сын говорит, так это тоже правда, что она была актриса. Мы думали на сцене выступать. Она и я. Вы представить себе не можете, что она вытворяла! Могла заговорить с незнакомцем, и тот принимал ее за девочку, девственницу, едва вышедшую из школы. Но если он ей не нравился, она принимала облик старухи – и вживалась в него, вы же понимаете, этот голос, лицевые мышцы, то, как она ходила, держала руки…[88]

V. R. T.: И все такое! Все!

R. T.: Когда я на ней женился, доктор, она была чудесной женщиной. И вам стоит забыть, что я про нее только не наговорил! Мой сын рожден в законном браке; нас венчал священник в церкви Святой Мадлен [89]. (Целует пальцы, освободив одну руку от гребли.) И это не было притворство. Но потом… когда она засыпала, то не могла притворяться. Каждую женщину настигает ее истинный возраст, стоит ей уснуть. Вы не женаты, часом? Ну так запомните это.

Я: (Обращаясь к мальчику.) Но если она учила тебя, как подражать аннезийцам, то она уж наверняка была знакома с некоторыми из них.

V. R. T.: О да.

R. T.: Вы поймите, что им же надо прятаться, аборигенам-то.

Я: Итак, Тренчард, вы на полном серьезе считаете, что аннезийцы существуют и поныне.

R. T.: А почему бы нет, доктор? Там, в Глуши, полным-полно ничейной земли: тысячи гектаров, куда никто не заглядывает. Там много дичи для прокорма, и рыбы там много, как встарь. Аборигены не могут больше наведываться в свои святые места, там, на болотах, это правда… но у них есть и другие святилища.

V. R. T.: Эти мокрушники никогда не были Свободными Людьми гор. Для Свободных Людей эти места не были священными.

R. T.: Может быть. Мы говорим «аборигены», доктор. Но правда такова, что среди них встречались разные люди. Их было много. Вы спрашиваете, куда же они подевались. Ну а разве было бы разумно с их стороны обнаруживать себя? Некогда вся планета Сент-Анн принадлежала им. Представьте себе, что думает фермер: «А если они такие же люди, как и я, несмотря ни на что? Вон Дюпон – уж на что проныра адвокатишко, но умный. А что, если они наймут его? Что, если он станет говорить за них в суде – а тот судья, он не француз, он нас ненавидит… и скажет: этот человек, которого вы называете аборигеном, лишен всего, а ферма Ожье в собственности его семьи. Ожье, не будете ли так любезны показать купчую на эти земли?» Как вы полагаете, что сделает фермер, повстречав аборигена на своей земле, доктор? Он расскажет кому-нибудь о том, что видел? Или просто выстрелит?

Так вот обстоят дела. Аннезийцы, если они дожили до наших дней, скрываются, потому что они в страхе. Причины для страха у них довольно веские. Многие свидетели их появления или те, кто знает, где они могут обитать, неохотно делятся имеющейся информацией или даже все отрицают, стоит мне приступить к опросу.

Что касается этого вот большинства, то мне сразу вспоминается тот человек, что заявил, будто видел нечто, походившее иногда на человека, а иногда на мертвое дерево. По правде говоря, отчеты кишат противоречиями. Даже в тех интервью, которыми я сейчас располагаю, трудно вычленить сходные моменты, иногда почти невозможно поверить, что два субъекта выборки говорят об одном и том же, а отчеты ранних исследователей – те, что вообще сохранились, – демонстрируют еще больший разброс мнений. Наиболее фантастические элементы относятся, вне сомнений, к местной мифологии и только, но остается еще значительное число отчетов о существовании автохтонной расы, столь сходной с человеком, что некоторые видят в них потомков первой, более ранней волны колонизации [90]. Настолько сходной, что этот старикан, Тренчард, успешно дурачит легковерных туристов, изображая из себя аннезийца. Ведь на планете, где мы обнаружили растения, птиц и млекопитающих, очень близких земным формам жизни, существа, весьма близко напоминающие людей, не просто возможны – нет, человекообразный тип может оказаться оптимальным для здешней биосферы.