— Если вы Эдуард Алексеевич о Людмиле Александровне, то она уже не наша сотрудница, — ошарашила его Садовникова.

Его бровь выгнулась дугой.

— Что это значит? — опешил он.

Та не поняв в чём её подозревают и обвиняют, принялась оправдываться.

— Она две недели назад как подала заявление на увольнение. Вчера её был последний рабочий день.

— Что? Где она сейчас? — встал столбом он. — "Она прощалась с Эдом, а я осёл обрадовавшись, и не заметил". — Укололо вдруг его прозрение. Он сжал в кулаке коробочку с кольцом и неосмотрительно постучал им по пустому столу.

Пока Садовникова раздумывала, посвящать ли генерального во все проблемы Люды. И с чего у того такая реакция на увольнение обыкновенной бабы, Катя выпалила:

— Она в женскую консультацию пошла.

— Зачем? — развернулся он к девушке.

Катя пожала плечиками, затянутыми в изящный тонкий свитер.

— Странный вопрос, зачем женщины ходят к гинекологу… Разве не понятно?

— Мне нет… Не совсем… В чём дело в конце-то концов? — распетушился он.

— Чтоб забрать карточку у гинеколога. Она беременна и собралась уезжать. Что-то там не совсем порядок у неё с отцом ребёнка. — Тараторила Катя, не замечая страшных глаз Лидии Михайловны и знаков Нины.

— Как беременна? Где эта её консультация? — забыв о хорошей мине, выпалил он.

Катя ничего не успела ответить, в кабинет вошла Люда, жуя банан. Она хоть и, не слыша конца разговора, но, не желая встречаться с ним, заметалась на входе. Что делать: вернуться, пройти мимо? Решила попробовать пройти мимо Эдуарда Алексеевича к своему столу, чтоб забрать коробку с упакованными вещами. Очень надеясь на то, что он при людях не устроит разборок, но она ошиблась. Возможность потерять её снесла все барьеры, а вместе с ними и крышу над головой.

— Куда? — цепко взял он её повыше локтя, высматривая, в какой бы угол спрятаться с ней от нанизывающего их, как мясо на шампура, любопытного коллектива. Остановившись на кабинете начальника отдела, бестолково топтавшегося тут же, подтолкнул туда. У двери, вспомнив о нацеленных на него, сгорающих от догадок и предположений глазах, развернулся.

— Челюсти подобрать и продолжать работу. Это моя жена и мы сами разберёмся в наших с ней отношениях.

— Неправда, — запротестовала Люда, пытаясь высвободиться.

— Ещё скажи, что ты со мной не спишь и этот ребёнок не мой, — ухмыльнулся он, подталкивая её в кабинет.

Хлопнувшая дверь привела коллектив в чувство, и он загудел, как растревоженный осиный улей.

— Что он сказал? — вопрошала всех Лидия Михайловна. — Что он сказал?

— Только то, что слышали и все. Он её муж. И это похоже на правду

— Но она возражала…

— Боюсь что не надолго, — съязвил сосед. — При таком натиске ей не продержаться.

Нина не удержавшись растроганно всхлипнула:

— Везёт же некоторым…

На неё зашикали. Народ, оттопырив уши, слушал. Что ж там творится в том кабинете? Ах, если б дверь была потоньше…

А в кабинете бушевали страсти. Люда старалась находиться от него по противоположную сторону стола. Получилось что-то вроде карусели. Оба крутились вокруг него, пытаясь один убежать, а второй поймать. "Должно быть это смешно", — промелькнуло в её голове.

— Объяснись, я в шоке от твоих фокусов. Я думал, мы договорились? Куда тебя несёт? Что это за история с ребёнком?

— Не надо было всему офису кричать. Тебя это не касается. Я уеду и это только моё дело.

— Не зли меня. Откуда беременность, такого просто не может быть?

— О чём тогда говорить. И потом зачем паниковать, я же обещала тебе, что про ребёнка ты ничего не услышишь. Вот и забудь.

— Всё. Успокоились оба. — Хлопнул он по столу ладонью. — Никуда ты не уйдёшь. Чем тебе плохо со мной? Тем более раз будет ребёнок. Я, правда, немного обалдел от этой новости и сейчас ещё плохо соображаю, но, что тебя нельзя отпускать, это я решил бесповоротно.

— Пустое.

— Малыш, не руби с плеча. Мы созданы друг для друга.

— Тебя толкает ко мне необходимость, а это не правильно. Ты можешь встретить ещё женщину, которую полюбишь и будешь счастлив. Зачем же спешить и рисковать. Я хорошо помню, как ты говорил, что я не в твоём вкусе…

— Глупая, я люблю тебя, зачем мне другая.

— Неправда, ты сейчас это придумал. Ты мне говорил, что только секс и всё…, для другого не нужна, я помню, что тебе нравятся совсем другого плана женщины с ногами от ушей, яркие…

Он с радостью бы откусил себе язык из-за которого у него вырисовываются такие неприятности.

— Осёл был. Нарочно болтал всякую ерунду, чтоб подёргать тебя, не представляю, как ты могла всю эту дребедень запомнить… Дразнил себя, тебя…

— Не надо меня ни в чём убеждать, умоляю, отпусти и живи своей жизнью.

— Да, что же это такое, я говорю, как со стеной. Посмотри на меня. Я ведь вспомнил, как мы познакомились.

Она перекривилась.

— Удивил, мы хорошо знаем это оба.

— Я не об этом. Я о начале. Ты упала на мои руки с черёмухи. Перемазанная вся в ягодах и перепуганная, как птичка. Так это было или нет?

Людка минуту застыв в раздумье, смотрела на него, потом кинулась ему на шею, причём не придумав ничего оригинального, как переползя через стол.

— Я не ошиблась и это ты, — её губы носились по его лицу, осыпая поцелуями.

— Теперь разобрались, — посмеивался он, одевая, на её палец, кольцо. — Оно что, тебе не понравилось?

— Понравилось. Просто, я не хотела тебя обременять…

— Глупышка, пойдём обедать. Тебе сейчас нужно регулярно и правильно питаться. Как же я не заметил вчера изменений. Это я просто очумел от счастья. Утром показалось, что увеличилась грудь, и животик поправился, но подумать о ребёнке не хватило ума… Слазь со стола, а то твой начальник не досчитается ценных бумаг. — Покачав, на руках, опустил он её на ноги.

Сейчас он не был Эдом или генеральным. Это было частью её, её половинкой. Все запоры и препятствия рухнули в одну минуту. Ей стало спокойно, надёжно и легко.

Они вышли улыбаясь. Эдик, обнимая её и легонько прижимая к себе, возвышался горой за её спиной. Остановившись напротив вмиг переставшего при их появлении гудеть коллектива, он объявил:

— Получается такое кино, я забираю жену на обед. Свадьбу обещаю в долгий ящик не откладывать. Пока белому платью не мешает животик, это дело отпразднуем.

Их снимали рентгеновским снимком. На Людмилу с особым пристрастием устремилось много пар глаз, почти все что были в отделе и зашли сюда по делу. По воздуху к ней полетели лучи зависти, восхищения, непонимания, любопытства. Ещё бы! Это даже не скрывалось.