Если не каникулярное время, учебу ни при каких обстоятельствах не прерываем.

Директор достал из кармана платок, принялся протирать совершенно чистые очки.

— Это, пожалуй, верная система. Не в ущерб школе. Придумано правильно. Что вы скажете, Мария Павловна? Ведь вашего ученика приглашают в артисты. Разрешим в такой ситуации?

На Марию Павловну тоже подействовали доводы Маргариты Сергеевны.

— Я думаю, можно разрешить, Глеб Борисович. Только чтобы вышла хорошая картина.

— Будьте уверены. Борис Лукич плохих фильмов не делает.

— А вы согласны? — обратился директор к Лидии Васильевне.

— Да уж больно он просится... Если можно, я не против.

— В таком случае и я согласен, — сказал директор. — Идите, мамаша, обрадуйте сына.

Не теряйте драгоценных минут

Через день Саша и тетя Нюра приехали на киностудию к директору картины Дмитрию Григорьевичу Корину, высокому человеку с большими залысинами и темной шишкой на лбу.

— Народным артистом захотел стать? — шутливо спросил он Сашу. — Ну-ну, давай, не стесняйся.

— Что вы? — поежился Саша. — С первого разу разве можно в народные артисты?

— У нас все можно. А твои родители усвоили, что будешь сниматься не где-нибудь у Черного моря на комфортабельной вилле, а в азиатской степи?

— Мы все знаем, — вставила слово тетя Нюра. — Сценарий прочитали и беседовали вот с Маргаритой Сергеевной и с Борисом Лукичом.

Но Дмитрий Григорьевич еще раз строго взглянул на Сашу.

— Морозов не боишься? Плакать не будешь?

— Не-е, — смелее ответил Саша. — Я не девчонка. Чего мне плакать?

Дмитрий Григорьевич достал из ящика стола железную коробочку леденцов, взял двумя пальцами одну конфетку, бросил себе в рот и поставил перед Сашей.

— Угощайся. Бери, бери. Это я вместо папирос употребляю. Вкусные. Ты еще не куришь?

— Нет, — смущенно сказал Саша.

Он взял из коробочки несколько разноцветных горошин, стал сосать.

— Итак, мамаша, приступим к делу, — весело хлопнул в ладоши Дмитрий Григорьевич. — Прошу вас, взгляните на эти бумажки.

— Я не мамаша, — поправила директора Анна Васильевна. — Я Сашина тетя, Анна Васильевна.

— Тем более, слушайте меня внимательно. Сейчас мы с вами подпишем договор, окончательно уясним все наши трудовые и материальные отношения.

И он пространно объяснил, сколько времени будет занят на съемках Саша, какие обязанности должна принять на себя Анна Васильевна и сколько за это им будет заплачено. В заключение Дмитрий Григорьевич предупредил, что Саша, как несовершеннолетний, будет занят на съемках не более четырех часов в сутки, и притом только в дневное время. Никаких ночных съемок для ребенка.

— У меня все. Желаю успеха.

Потом они пошли к Борису Лукичу. Режиссер поднялся им навстречу, зашагал через всю комнату и, как добрым старым знакомым, протянул руки.

— Поздравляю, Саша, ты утвержден на роль Петьки, — сказал он с ходу. — Не будем терять минут, приступим к работе. Мы уже арендовали крытый каток, завтра начнем репетиции, с двух до четырех каждый день. Через две недели вылетаем на съемку уходящей натуры, где должны отснять все сцены, связанные с твоим катанием на замерзшем пруду. Понял меня?

Саша неуверенно кивнул.

— Конечно, то есть не до конца, но в общем я готов.

— Почему не до конца?

— Насчет этой самой натуры, как вы сказали, проходящей? Что это такое?

— Уходящей, а не проходящей, — с терпением учителя, объясняющего урок непонятливому ученику, сказал Борис Лукич. — Уходящая натура — это такое общепринятое в кино понятие. Снимать на натуре — значит, не в павильоне, а в природных условиях. В данном случае ты будешь кататься на настоящем пруду в азиатской степи. Как ты сам догадываешься, с наступлением весны лед растает и никакого замерзшего пруда не будет. Значит, наша натура уйдет. Понял, почему уходящая?

— Теперь ясно, — вздохнул Саша. — Выходит, спешить надо, нынче и то уже солнышко здорово пригревает.

— Все готово к репетиции? — обратился Борис Лукич к Маргарите Сергеевне. — Коньки, костюм, ботинки?

— Абсолютно все, Борис Лукич.

— Помните, нельзя пропускать ни одного дня, прошу все проверить.

Борис Лукич озорно подмигнул Саше, бойко тряхнул седеющей головой, шутя хлопнул мальчика по плечу широкой ладонью.

На самолете в экспедицию

Теперь Сашины дни понеслись с такой головокружительной быстротой, что только поспевай поворачиваться. Новая жизнь закрутила Сашу, как на карусели: и весело, и приятно, и вместе с тем утомительно.

На катке с Сашей занимался известный мастер спорта. По совету Бориса Лукича он обучал мальчика не на спортивных фигурных коньках, а на самодельных, с деревянными колодками и шпагатными веревочками. На киностудии имеются такие умельцы, что всё могут сделать, мастера на все руки. Они-то и сделали для Саши точно такие коньки, как было описано в сценарии. Кататься на них было не так-то легко, однако за две недели мальчик отлично освоился с новым снаряжением.

Едва успел справиться с этой задачей, как наступила пора улетать на съемки уходящей натуры.

Первый раз лететь было страшновато, даже при входе в самолет Сашу взяла оторопь. Загудели моторы, стало совсем неслышно разговоров, будто чем-то тугим заложило уши. Вот сейчас наступит тот миг, когда самолет начнет подниматься. Саша пристегнулся ремнем, сидит неподвижно, стараясь не выдать своего страха. Втянул шею в плечи, прижался к креслу, ухватился за ручки, отчего-то стеснилась грудь и сердце замерло. Он поглядывал на взрослых, те о чем-то разговаривают, смеются, сидят так, словно ничего особенного не происходит. Только тетя Нюра закрыла глаза, нахмурила лицо, будто у нее ужасно болит голова.

Саша старается улыбнуться, но улыбка получается натянутая. Скорее бы летел этот самолет, что он шумит и вздрагивает на месте?

— Посмотри-ка вниз, Саша! — кричит у него над ухом Маргарита Сергеевна, показывая на круглый иллюминатор. — Какая маленькая Москва!

Саша пересиливает робость и заглядывает в иллюминатор. Оказывается, самолет уже давно поднялся и летит среди редких белых облаков. Далеко-далеко внизу виднеются земля, дороги, лес, дома. Вот здорово! Такое Саша видел только в кино. И как же он