– Что за повод? – холодно спросил я, засунув руки в карманы брюк. – Еще нет и девяти утра.

– Конечно, мое повышение, – проговорил Милтон. – Акционеры с сочувствием относятся к состоянию здоровья вашего отца, но довольны назначением. Больше поставки – выше прибыль. – Он подтолкнул меня локтем, а потом уселся в роскошное кресло. – Все довольны.

Я рассеянно кивнул, не отрывая глаз от висящего на стене гигантского телевизора с плоским экраном. Он транслировал новости Си-эн-эн, но звук отключили. Под каким-то политическим интервью шла бегущая строка с другими новостями. Среди них фигурировал и иск против нашей фирмы.

– Ах, это, – пробормотал Милтон. – Несколько крестьян-голодранцев взялись за вилы и факелы. Как мило.

Сидящие мужчины громко рассмеялись. Я пристально посмотрел на них. Милтон поймал мой взгляд и уставился на меня в ответ. Ровно, бесстрастно. Как змея или акула.

– Оставьте нас, ребята, – проговорил он. – Нам с мистером Маршем нужно кое-что обсудить.

Мужчины допили остатки коньяка и вышли, похлопывая друг друга по спине.

Когда дверь закрылась, Милтон поджал губы.

– Вы были очень заняты на этой неделе, раздавая приказы здесь и там.

Я ткнул пальцем в телевизор.

– Это не мило. Это массовая болезнь. И породили ее мы.

Он сложил пальцы домиком.

– И вы считаете, что лучший способ послужить компании – это состряпать кучу служебных записок, что оставят за собой черно-белый бумажный след в признании нашей вины?

– Я не идиот. Это упреждающие меры, – парировал я. – Данные уже есть. Скорее всего, уже слишком поздно. В любом случае. Этот судебный процесс? Всего лишь один из многих.

– Согласен, – произнес Милтон. – Но я уже говорил с главным юрисконсультом. Он полагает, что истцам недостает юридической силы, помимо сантиментов и перекладывания вины. Мы можем подавить любой судебный процесс. Учитывая наши безграничные средства, будем просто тянуть время. Тем не менее, из ваших действий следует, будто мы совершили опрометчивый шаг. А мы, разумеется, ничего подобного не делали.

– Многие разрушенные семьи позволят себе с этим не согласиться.

Он фыркнул.

– А разве мы виноваты, что кучка слабовольных людей начала злоупотреблять выпускаемыми нами таблетками? Мы создаем самые лучшие лекарства для пациентов с сильной болью. Вот и все.

– Кровавые деньги, – проговорил я. – Мы должны их вернуть. Не стоит бороться. Нужно договориться…

– Договориться? Ха! Прийти к соглашению – значит, признать свою вину, – произнес он. – Нет, наша линия поведения – это преследовать нарушителей, точнее, преступников, всеми доступными способами. Проблема в них. Не в нас. – Милтон поставил свой бокал и склонил голову набок. – И в вас, Сайлас. Вы становитесь проблемой.

Я попытался что-то сказать, но он прервал меня:

– Я знаю, что вам нужна эта компания. Чтоб «сохранить ее в семье». Или, может, все дело в многомиллиардной зарплате, что сопутствует должности генерального директора. Но я начинаю подозревать, что вы хотите поделиться богатством с кучкой выродков, не способных себя контролировать. Вам не достанется компания. На три года она моя. А за это время многое может случиться. Кстати, как поживает Фейт?

Я скрестил руки на груди.

– Она в полном порядке.

– М-м-м… Должно быть, вы волнуетесь из-за свадьбы. А ведь еще не было официальной помолвки. Я внимательно просмотрел все страницы «Общественности Сиэтла». Там нет ничего о вас с мисс Бенсон. Напротив, мне попалась любопытная статейка о некоем юном джентльмене. Кажется, вам было вполне… уютно друг с другом.

Я так сильно стиснул челюсти, что не мог выдавить ни слова.

– По-моему, вы слишком усердно работаете. Целыми днями торчите в офисе. Даже нет времени спланировать вечеринку по случаю помолвки. – Он сел и уперся локтями в колени. – Вы возьмете отпуск. С сегодняшнего дня.

Я стиснул зубы.

– В этом нет необходимости.

– А я думаю, что есть, – голос Милтона стал низким и зловещим. – Не спорьте со мной, Сайлас. Я давно дружу с вашим отцом. И знаю предостаточно о злополучном времени, проведенном на Аляске. И о вашей болезни.

Сердце бешено забилось в груди, кровь в жилах заледенела. Взглянув на выражение моего лица, Милтон самодовольно ухмыльнулся.

– Уходите, Сайлас. Мне бы не хотелось сообщать Эдварду, что вы вновь взялись за старое.

* * *

– Ну что? – спросила Сильвия, когда я вернулся. – Как все прошло?

– Я в отпуске, – проговорил я, снимая пиджак со спинки стула.

– В отпуске? Надолго?

Я пожал плечами и взял чемоданчик.

– Не знаю. Может, это и к лучшему. В любом случае, я мало что могу сделать. Милтон просто будет оспаривать все мои распоряжения. И отменит любые решения, что я приму касательно судебного процесса.

– Вы сдаетесь?

– А что мне еще остается? Он исполняет обязанности гендиректора.

– Поговорить с мистером Маршем.

Я хрипло рассмеялся.

– Ты что, не знаешь мистера Марша? И, кстати, я уже пытался. Его не волнуют жертвы.

– А если показать ему юридические и финансовые риски? Я могу собрать воедино данные о распространении и численности населения.

– Не знаю. Может быть, – поразмыслив, проговорил я. – С таблицами и диаграммами. Ему нужно наглядно понять, насколько все хреново. Стоит попробовать.

– Ладно. Я соберу все данные и создам мини-презентацию. Завтра утром будет готово.

– Завтра суббота.

Она удивленно подняла брови.

– А это может подождать?

Я мрачно улыбнулся.

– Нет. Не может.

* * *

Вернувшись домой, я сменил костюм на пижамные штаны и футболку. Блестящее черное пианино «Стейнвей» доставили несколько дней назад. Но оно пока стояло нетронутым в углу квартиры. Мне еще предстояло его испытать. Я до сих пор не знал, зачем его купил.

«Из-за Макса. Он возвращает тебя к жизни».

Я сел на скамейку и положил пальцы на клавиши, но ничего не получилось.

«Опять же, кретин, из-за Макса. Ты проигнорировал его, и теперь в тебе нет музыки».

– Это какая-то пустячная романтическая чушь, – проговорил я пустой квартире, но слова не возымели эффекта. Правда заключалась в том, что мне хотелось услышать его голос больше, чем что-либо на этой чертовой планете.

Но я все испортил. И теперь боялся.

Воспоминания о нашем последнем разговоре, касаниях и поцелуях… Казалось, они притаились на грани сознания, вот-вот готовые наброситься. Поэтому я поступил так, как на моем месте, полагаю, повел бы себя любой американец из плоти и крови. Не обращая внимания на чувства, я включил на огромном плоском экране «Большого Лебовски», насыпал миску хлопьев с холодным молоком и завалился на диван.