– У меня же инструкции… я их не мог нарушить… – Таш отчаянно махнул рукой и ринулся прочь.

– Шарик! Следи за ним…

– Шарик помнит, нестабильная психика.

– Вот именно! А теперь, Вастик, поговорим с тобой.

– Славочка, – анлезиец подсел ближе и осторожно заглянул жене в глаза, – извини… понимаешь, не было времени тебе объяснить… мы хотели перебить… всё-таки у нас способности сильнее, чем у него…

– Пока ты не углубился в дебри объяснений, – перебила Слава, – хочу сказать честно и откровенно: если ты собираешься извиняться за то, что вы с Зайчиком сияли перед Адистанной, как фонарики, то это совершенно зря.

– Почему? – расстроился блондин. – Ты же не дослушала…

– И не собираюсь слушать. Мне не восемнадцать и даже не двадцать восемь. Я отлично поняла, что вы играете какой-то спектакль, и мне достаточно простого пояснения, в чём там было дело. А вот не понравилось мне другое… ты почему вошёл в собственные комнаты, как шпион… и слушал приватный разговор?

– Но ты же меня видела!

– Ну потому и сказала кое-что… специально для твоих длинных ушей. Но вот Таш такого отношения не заслужил, он, между прочим, меня через всю Занию невредимой провёз.

– Я никогда не подслушиваю… – вспыхнул анлезиец, – если только дело не касается меня и моих дел… и вообще, если хочешь знать, я дал тебе возможность выслушать все его доводы. При мне же он не захотел бы говорить.

– Вастик, а вот сейчас, как любая приличная женщина, я, между прочим, просто обязана дать тебе пощёчину, – печально сообщила Ярослава, даже и не подумав двинуться с места.

– Вот этого мне никогда не понять – если ты не сердишься за Ади, то за что же тогда пощёчина?

– За то, что ты стоял тут и спокойно смотрел, как твою жену сватают за другого! И даже, как мне кажется, не против был спихнуть её… если она окажется недостаточно тверда в своих решениях!

– Ярослава! – В зелёных глазах застыло неподдельное изумление, и землянка могла бы расхохотаться, если бы этот вопрос не был для неё так принципиален. – А что делают в таких случаях ваши мужчины?

– Как минимум – выбрасывают наглеца за дверь. Или в окно, – пожала плечами Слава. – А как у вас?

– Это неважно, – блондин придвинулся вплотную, обнял жену и подставил ей донельзя довольную физиономию, – бей! Мне нравятся ваши законы.

И даже глаза закрыл.

Ну вот как было удержаться и не погладить пальчиком высокие скулы, не провести по шелковистым бровям, не обрисовать изгиб расплывающихся от удовольствия губ?

А уже в следующий миг Слава утонула в нежности стиснувших её рук и нетерпеливом жаре поцелуя, из которого ей удалось вынырнуть далеко не сразу.

– Васт… – шептала женщина, забыв, что сама не перестаёт гладить его по туго натянувшейся на плечах тренировочной рубахе, – прекрати! Скоро на завтрак идти… и ты мне ещё столько рассказать хотел… и переодеться тебе нужно…

Анлезиец слушал этот благоразумный шёпот и видел в её ауре совсем иное. А давно забытое чувство тепла и счастья, впервые за много лет согревшее его душу минувшим вечером, неуклонно разрасталось и крепло, грозя затопить всё вокруг безудержным весенним половодьем.

И права она, сто тысяч раз права, когда говорит, что он должен был войти сюда хозяином, взять Таша за шиворот и выбросить за дверь, и у него бы вполне хватило на это сил, хотя заниец – воин из первой десятки. Но в тот миг в душе Васта бушевало сомнение, что он правильно поступил, позволив собственному эгоистичному желанию счастья и гармонии возобладать над обычным, житейским здравомыслием.

Даже сравнить смешно, кто может дать ей больше удобства, достатка и почестей, он или Зорденс. Разумеется, новый наместник. Не раз за жизнь в человеческих землях полукровка слышал это имя. И не все произносившие его были почитателями господина коменданта, некоторые даже ненавидели… те, кто бежали от правосудия родины подальше, поступали матросами на торговые и пиратские суда. Но все сходились в одном: он человек умный и осторожный, хоть и не часто дающий обещания, зато умеющий выполнять их неукоснительно.

Одно время все гадали, кто выйдет победителем в его непрекращающейся тайной войне с прошлым наместником, приходившимся Бангдираху троюродным братом и потому пользующимся необычайным доверием. Но четверть периода назад пришла новость, что Зорденс победил, и бывший господин сменил крепкие стены дворца наместника на не менее крепкие запоры королевской темницы для знатных преступников. И теперь положение Гадруни было даже лучше, чем у короля, властью над вверенной территорией он обладал почти такой же, а желающих убить его, чтобы наследовать должность, было на порядок меньше, чем у Бангдираха.

Но она даже не засомневалась… он видел это по её ауре, и по отношению к Ташу испытывала только лёгкое чувство вины… а вот к нему, Васту, даже на миг не ощутила того возмущения, о котором говорила… он знал. И в этом он тоже должен признаться ей… и как можно скорее, потому что никак не может пока предугадать, какие его поступки ей не понравятся, а какие Слава даже не заметит. Он ведь сам себе не поверил там, в танцевальном зале, когда вместо вспышки негодования или хотя бы малейшего проблеска ревности или обиды заметил в её ауре только обычный интерес постороннего зрителя.

Да она была самой спокойной в многоцветье доступных ему эмоций, обрушившихся на анлезийца со всех сторон, а уж что почувствовал Стан, он даже представить не может. И не хочет, если совсем честно… хватило впечатлений, когда пришлось работать с эмоциями, переданными Чудиком. Кстати…

– Славочка… – напоследок нежно коснувшись её губ, предложил Васт, – завтрак можно приказать принести сюда… если ты хочешь.

– Извини… – В её голосе и ауре скользнуло чувство вины, и Васт не сдержался, крепче стиснул руками талию жены, потёрся щекой о её волосы.

– Не нужно извиняться… я понимаю, ты хочешь завтракать со всеми… Шарик, можешь нам сказать, когда все начнут собираться в столовой?

– Все не начнут, – помолчав, выдал унс. – Тина и Тарос не пойдут, командир велел за ними следить. Нестабильная психика.

– Не ходи к ней сейчас… – предупредил движение Ярославы муж, – я всё объясню.

– Только сразу предупреждаю: объяснять нужно много, а времени мало… поэтому выбирай, про кого ты желаешь узнать сначала. Про меня, про Тину, про Ади или про Стана?

– Про Тину.

– Тут всё просто, она… вернее, он, влюбился в Адистанну. Давно… ещё когда мы только выехали из крепости. Сетилия дала ей портрет и пропуск на аудиенцию к королеве, хотела таким образом помочь, оказать протекцию. А Тин влюбился… вот и ревнует. К Таросу. Но Тар не виноват… ему эта Адистанна никаким боком не нужна… это мы с Зайлом виноваты. Просмотрели инициацию… и даже то, что в ту ночь там творился полнейший разгром, нас не оправдывает.