Я узнаю убежище додо по грубо нарисованным листкам календаря, которыми увешаны каменные стены. Червонная Королева, заточив Чарли здесь и приставив сторожем к Алисе, предупредила, что, если он попытается сбежать, его дни будут сочтены. В результате додо принялся рисовать собственный календарь, чтобы иметь запас побольше. Со сталагмитов на потолке свисают тикающие часы. Они тоже берегут время.

Вот что задумал Морфей. Держать меня здесь против моей воли, если только я не уступлю его требованиям.

Он хочет добиться еще одной клятвы жизненной магией. Клятвы, которая заставит меня покинуть Джеба и состариться в мире людей одной, без него.

Если кто-то здесь и мастер словесных формулировок, то именно Морфей.

Зарычав, я выбрасываю кулак сквозь прутья и бью его по носу.

– Скотина!

Он смеется и отстраняется, постукивая себя указательным пальцем по переносице, как будто я – не более чем мушка.

– Ваше капризное величество. Так вы не завоюете мое расположение. Сейчас все козыри именно у меня, не правда ли? Поэтому будь полюбезнее. Ты же не хочешь повторить судьбу маленькой Алисы.

У меня сжимается горло, когда я представляю себе ребенка, сидящего в темноте, на дне клетки. Рядом лежат несколько яблочных семечек, которые по сравнению со мной кажутся большими, как подушка. В центре стоит кровать, сделанная из спичечного коробка и обрывков ткани. Как Алиса сумела прожить в таких условиях много лет? Вырасти и состариться в этом мрачном месте? Неудивительно, что она сошла с ума.

Я ощущаю приступ клаустрофобии, но подавляю ее.

– Ты не можешь держать меня здесь.

Морфей сбрасывает пиджак, вешает его на деревянный стул и толкает клетку, так что она легонько раскачивается.

– Могу и буду.

Очень трудно висеть на одном месте в воздухе, когда всё вокруг качается, поэтому я опускаюсь на крошечную кровать. Мое сердце разгорается ярче, напоминая мне об одном оставшемся козыре.

– Я должна часть времени проводить в мире людей, а часть – здесь. Жить полной жизнью в обоих мирах. Чтобы мое сердце исцелилось. Королева Слоновой Кости сказала…

– Я в курсе твоих физических ограничений, ягодка моя, – перебивает Морфей. – Я ни за что не стал бы рисковать твоей жизнью.

Он снимает пыльную атласную ткань с ближайшего стола и встряхивает ее.

– Кажется, я уже многократно это доказал. Я буду приводить тебя в тот, другой мир каждый день. Пройти мимо стражей не так сложно. Они привыкли, что я хожу туда-сюда. Я часто беру с собой моих ручных бабочек – в террариуме, накрытом тканью. Им, видишь ли, так спокойнее. Иначе во время путешествия они нервничают.

Я вскрикиваю, когда он набрасывает ткань на клетку и завязывает ее под днищем, наглухо замуровав меня и совершенно перекрыв мне обзор.

– Мы будем жить в каком-нибудь уединенном месте, – бормочет Морфей. Тень его руки скользит по прутьям по ту сторону ткани. – Где-нибудь, где к волшебным существам относятся дружелюбно. И я гарантирую тебе полную жизнь во всех смыслах…

От чувственного намека я заливаюсь горячим румянцем. Вот зачем он ждал, пока я починю порталы, прежде чем притащить меня сюда. Морфей всегда на шаг впереди.

Но только не в этот раз. Я успешно воспользовалась своей силой вслепую больше месяца назад, в непроглядно темном школьном спортзале – а вчера, с мешком на голове, отбивалась от тысячи кровожадных обитателей Гдетотам. Всё поправимо, если я сосредоточусь.

Я успокаиваю бешено бьющийся пульс и начинаю припоминать, как выглядели стены и потолок пещеры.

– Ты ошибаешься, – говорю я, пытаясь урезонить Морфея и одновременно выиграть немного времени, чтобы получше представить себе свое окружение. – Чтобы удовлетворить мое человеческое сердце, мало чисто физических нужд. Надо еще ходить на родительские собрания. Подбадривать сопливых карапузов на футбольных матчах. Помогать детям с уроками, бывать на школьных спектаклях и выпускных вечерах. Заботиться о родителях, когда они состарятся, так же, как они заботились обо мне, когда я была маленькой. Я – их единственный ребенок. Единственный, кто поддержит маму и папу, когда они лишатся сил. А еще я должна радоваться внукам, стареть и покрываться морщинами. Всё это вещи, из которых состоят драгоценные человеческие воспоминания.

Морфей фыркает, как будто я говорю глупости.

– Ты – волшебная королева. Пройдет совсем немного времени, и я заставлю тебя позабыть эти нелепые скучные желания.

– Да – держа меня в плену, – отвечаю я, скрипнув зубами, и решаю сменить тактику. – Нет такого места… нет иного убежища в человеческом мире, где могли бы спокойно жить подземцы, кроме таверны Шелти. А мои родители и Джеб будут искать меня. Они ни за что не сдадутся.

Морфей смеется, заставив ткань, закрывающую клетку, заволноваться.

– Ты правда думаешь, что таверна Шелти – единственный приют для подземцев в мире людей? Есть укрытия, о которых знают только одиночки, такие, как я. Темные, потайные места. Там мы можем прятаться днем, и никто никогда нас не найдет. А ночью мы будем возвращаться сюда, в Страну Чудес.

Его темный силуэт приближается к клетке. Незримые руки обхватывают ее, заключая в зловещие объятия.

– В награду за хорошее поведение я буду уменьшаться до твоего размера, и от этой кукольной кроватки будут сыпаться искры. Без всяких спичек.

Голос Морфея, интимный и чувственный, мягок, как темный бархат. Он заглушает тиканье часов, которые как будто ведут обратный отсчет.

Раньше его манеры обезоружили бы меня, но теперь я использую их к своей выгоде. Я позволяю себе расслабиться, слыша эти соблазнительные, сладкие звуки. Больше ничего не нужно, чтобы укротить мою магию.

Мысленно я рисую себе часы и их тонкие металлические стрелки – тик-так, слева направо, слева направо. Затем представляю, как стрелки изгибаются перпендикулярно циферблату – и тиканье замолкает.

Морфей удивленно ахает, всколыхнув ткань. Прежде чем он успевает разгадать мой замысел, я мысленно приказываю страницам календаря отлепиться от стен, порваться на четыре части и превратиться в бумажные цепи, вроде тех, что я мастерила в детском саду. Только эти цепи живые и прочные, как сталь.

Я их не вижу, но слышу, как они волокутся по полу. Я заставляю мои цепи следовать за Морфеем, ориентируясь на звук шагов и вспышки его синей магии. Он бегает по усыпанной камнями пещере, пытаясь спастись.

– Алисса!!

– Свяжите его крепко, – приказываю я.

Судя по рычанию и стонам Морфея, им это удается.

Пока он занят борьбой, я вновь сосредотачиваюсь на стрелках часов – сгибаю их туда-сюда, туда-сюда. Наконец они осыпаются металлическим дождем на пол. Я заставляю их подняться в воздух и выстроиться по ту сторону ткани, в свете фонаря. В моем представлении они – рой металлических пчел. Сосредоточившись, я велю им вспороть ткань своими острыми жалами и открыть дверцу.