Кризис веры наступил и в душах людей. За последние пятьдесят лет мир изменился больше, чем за предыдущие пятьсот. Если в начале века нормой передвижения были конные повозки, то сейчас серебристые стрелы спортивных «Мерседесов» развивали двести семьдесят – двести восемьдесят километров по германским скоростным автобанам. Если в начале века человечество делало только робкие попытки взлететь, то сейчас заканчивалась эра турбовинтовых и начиналась эра реактивных самолетов. Уже был представлен «Боинг-707», первый самолет, способный без дозаправки пересечь Атлантику, а на стапелях различных заводов уже закладывались еще более впечатляющие воздушные монстры. Летчики ВВС, рыцари нового века, осваивали технику боя на сверхзвуковых скоростях. Телевидение сделало возможным обратиться к каждому жителю огромной страны, телевизоров становилось все больше и больше, они заменяли синематограф – как раз в это время появились первые цветные телевизоры. Про радио и говорить было нечего – оно было в каждом доме. Ядерное оружие сулило рукотворный конец света, им лихорадочно вооружались все, но в то же время часть аналитиков говорила о том, что обладание оружием столь чудовищной разрушительной силы всеми потенциальными участниками конфликта, осознание ими того, что применение такого оружия приведет к тотальной гибели населения как противника, так и своего, заставит отказаться от военного метода решения конфликтов вообще. Теория вечного мира теперь называлась теорией взаимогарантированного уничтожения. Начали появляться первые платежные системы, позволяющие безналичным путем быстро послать деньги на другой конец света. В развитых государствах наличие автомобиля в семье стало нормой, равно как и жилища – многокомнатной квартиры или дома. Готовился первый полет человека в космос, а фантасты уже задумывались о полете человека среди звезд, то есть бросали вызов Богу.

Первая половина двадцатого века стала временем ломки моральных ценностей. Приход к власти популистов во многих странах, репрессии в других, массовые переселения народов. «Мужской щит» – раньше так называли презервативы – стал производиться из тонкой резины по цене, доступной всем и каждому, это стало прологом сексуальной революции. Секс до брака и без брака стал нормой, количество детей в семье уменьшилось до двух-трех, нормой стали семьи, где работают оба родителя. Массовое среднее образование и научная революция, позволяющая чудесам стать реальностью, совершенно изменили сознание людей. То, что раньше считалось промыслом Божьим, теперь получило вполне научное объяснение.

В этих условиях закосневшая, догматичная Церковь стала катастрофически, с каждым годом, терять приходы. Тотальная приверженность Церкви сохранилась в Польше, где католичество стало оплотом сопротивления русификации, и во Франции, где Церковь стала символом единства изгнанных, их сплоченности против многократно превосходящих их по численности арабов и чернокожих. Во всех остальных местах, если родители еще ходили в церковь по старой привычке, то дети уже предпочитали снимать друг друга на дискотеке и допоздна сидеть в университетской лаборатории, мечтая открыть какой-нибудь полимер и разбогатеть – тогда был бум на новые вещества, полимеры.

Официально Второй Ватиканский собор собрался для того, чтобы выработать единое отношение к Церкви в обществе, ко всем имевшим место быть за последнее время новшествам, выработать политику по отношению к протестантству и православию, определить границы возможного сотрудничества церкви и государства, правила взаимодействия священника и прихода. Но на самом деле на Втором Ватиканском соборе обозначился раскол в самой курии, чреватый большой кровью.

Речь шла о противостоянии непосредственно членов курии – итальянцев, несущих служение в Ватикане, и представителей епископатов – не итальянцев. Несмотря на то что в исконной Германии большинство составляли протестанты, в объединенной Священной Римской Империи большинство было все-таки за католиками. Опасаясь бунтов и волнений, а также используя свою военную мощь, рейх настоял на подписании особого типа конкордата – так называемого рейхсконкордата, по которому католическая церковь рейха во многом оказалась независимой от Ватикана и подотчетной Берлину. Кайзер Германии опасался того, что Римская католическая церковь окажется, как и в Польше, ядром и консолидатором протестных настроений, причем если в России католиков было абсолютное меньшинство и имелась подконтрольная государству церковь, то в рейхе такого не было. Рейхсконкордат, который фактически вымогли из Пия Одиннадцатого, был таков, что заговорили о церковном расколе и об Авиньонском пленении пап, притом что Авиньон теперь входил в Священную Римскую Империю.

Рейхсконкордат этот привел к тому, что теперь каждый из епископатов хотел аналогичного пересмотра соглашений в свою пользу. Речь шла о давно известном в политике деле – перераспределении полномочий между центром и регионами. Проблема была в том, что Церковь не умела решать такие вопросы, опыта не было совершенно.

Схватка началась с первого дня Собора. С одной стороны выделилась группа итальянских первосвященников, которую возглавил архиепископ Монтини, будущий Папа Павел VI. С другой стороны – германский рейхсконкордат (а он мог быть и отменен на Ватиканском соборе) сформировал группу поддержки «регионов», во главе которой был архиепископ Марк Фрунге. Одним из наиболее активных участников группы, ратующей за большую самостоятельность местных епископатур и за право самостоятельно определять политику Церкви по отношению к государству пребывания исходя из того, что они видят на месте, был Кароль Войтыла, архиепископ Кракова. Это потом запомнят…

Проблема на Соборе не была решена никак – она была заметена под ковер, как мусор. Папа Иоанн ХХIII в период проведения Собора умер, новый Папой стал Павел VI, бывший Нунций Польши (естественно, русской Польши, Нунций Варшавы). После того как римская группа кардиналов провела своего человека в Папы, не могло быть и речи о фронде, римляне показали свою силу. Но Церковь, опасаясь разрастания конфликта, отпадения от Церкви целых епископатур, массово произвела в более высокие степени служения больше ста представителей региональных епископатур, а также подтвердила те назначения, которые были сделаны в соответствии с рейхсконкордатом. На этом соглашение было достигнуто, но вопрос остался.

Папа Павел VI помнил польское нунциатство и к полякам относился неоднозначно. Он был исключительно умным человеком, доктором теологии, либералом и прогрессистом. Нунциатство в Варшаве у него оставило крайне тяжелый след на душе, он не принимал агрессивный польский национализм и использование Католической церкви как оплота протеста, фронды и тем более терроризма. А именно так и видели Католическую церковь многие поляки. Папа считал, что в церкви не место национализму, тем более такому национализму, и все люди, в том числе русские, – братья во Христе, а не цели в винтовочном прицеле. Взрывы, пожары, бесчинствующие молодчики на улицах, залповый огонь пехоты – все это Папа помнил и понимал, что кто-то должен это прекратить.

В семьдесят первом году Павел VI совершил скандальный визит в Россию, он посетил Санкт-Петербург, Киев, Варшаву и Москву, везде служил мессы. В Варшаве на него было совершено покушение: польские молодчики-националисты считали, что Папе здесь не место, пока Польша не свободна. Папа не пострадал, а террористов повесили по законам Российской Империи, предусматривающим смертную казнь как единственное наказание за террористический акт. В Польше в тот период было неспокойно, дело террористов рассмотрел военный трибунал, следствие провели в двадцать четыре часа. Несмотря на это, Папа согласился встретиться с императором Российской Империи Александром Четвертым, получив от него заверения в том, что католики в Российской Империи равны в правах с другими подданными, а также существенные суммы в благотворительные фонды Католической Церкви. Российский престол был самым богатым престолом в мире, только в личной собственности Его Величества находилось около пятисот тонн золота – размер взносов можете себе представить. За это Павла VI назвали «продажным Папой» и «Папой-предателем». В то время как Папа просто хотел прекратить террор в Польше и дать польским католикам возможность спокойно и достойно жить в огромной, единой стране, ходя к службе и не опасаясь того, что у прихода взорвется заминированная машина.