Русский, который у них гостил, был совсем не таким, каким хотел бы стать Лука… он был больше похож на Адриано или Марио… вот те нашли бы с ним общий язык, у них бы нашлось о чем поговорить. Но вот его женщина…

Лука сел в машину. Остальные телохранители – нипоти – молчали, не смея ни о чем говорить. Они были не просто телохранители… это были дальние родственники барона либо просто сыновья местных жителей. Их называли нипоти… это было более сложное определение, чем «родственники», правильнее всего на русский это переводится «кормящиеся с одного стола». На Сицилии, в горных деревнях, где женщины рожают сколько Бог пошлет, а земли для возделывания мало, да и грамоте учиться негде, было много таких вот сильных и простых парней, которые шли в услужение тому или иному феодалу мафии. Мафия, разжиревшая на поставках героина, была лучшим работодателем в этих местах, нипоти понимали, что таким людям, как барон, они обязаны всем, и послушно исполняли любые его приказы. Взорвать судью, вырезать семью, чей глава осмелился донести, встретить на берегу лодку с грузом в водонепроницаемых мешках. Проблема была в том, что они не были военными, не были профессиональными телохранителями, они не воевали в горячих точках, не могли распознать опасность и правильно среагировать на нее. Поэтому, когда происходило действительно серьезное нападение, они умирали вместе с приговоренным… и это была единственная их функция.

Сопровождавшая машину барона старая семьдесят пятая «Альфа» была бронирована, но лишь частично. В Италии такие машины применяли спецслужбы: лист брони в багажнике, таранный бампер, бронированные вставки в двери, более толстые и оклеенные специальной пленкой стекла, чтобы не бились при столкновениях и обстрелах. Ничего из этого не могло противостоять шквальному огню двух автоматов Калашникова с пяти метров, и потому трое из четверых нипоти умерли, так и не успев понять, что происходит.

Лука оказался одним из двоих, кому повезло: впереди-справа сидел Джордано, малый под два метра, и его тело приняло в себя смертоносный град пуль, защитив сына хозяина. Выпустив шестьдесят патронов – два по тридцать – по машине сопровождения, бандиты стали перезаряжаться, а расстрелянная, потерявшая управление «Альфа» съезжать на обочину и тормозить. Плюс у бандитов возникла проблема, связанная с тем, что их «гранатометчик» при попытке выстрелить по машине барона подорвал сам себя, и теперь все, что от него осталось, можно было уместить в коробку из-под ботинок.

Калабрийцы тоже запаниковали: их водитель, оказавшись в нештатной ситуации, как и все непрофессионалы, так и не принял никакого решения. Ему надо было либо проезжать дальше и подъезжать к машине барона вплотную, либо оставаться на месте. Он был просто рыбаком и поэтому, проехав немного, нажал на тормоз…

В этот момент Лука, толкнув дверь в расстрелянной «Альфе», вывалился наружу…

Удивительно, но он не был даже ранен, весь град пуль приняло на себя тело того, кто сидел впереди него. Он встал в полный рост за машиной и несколько раз выстрелил из своей «беретты» в грузовой отсек фургона. Град пуль заставил его укрыться за машиной…

Барон ди Адрано выскочил из машины и побежал навстречу белому фургону – они проехали вперед довольно далеко, до фургона было не меньше сотни метров, дорога была прямая, и все было хорошо видно. Из фургона выскочил вооруженный автоматом человек, он закричал, и барон, услышав калабрийский диалект, остановился как вкопанный – и в этот же момент заработал автомат. Барон упал, а шофер с колена трижды выстрелил из пистолета и попал – автоматчик согнулся и боком упал на дорогу… Стреляя из пистолета, шофер потащил барона к своей машине – за ним на земле тянулась черная полоса.

И успел запихнуть его под защиту брони, прежде чем по машине заработали автоматы…

Лука под градом открыл багажник и достал оттуда автомат Калашникова со смотанными изолентой магазинами. Пули летели во все стороны, в машине кричал и призывал Божью матерь один из нипоти, который еще оставался жив, но не мог выбраться, а убийцы продолжали стрелять. Распластавшись на земле и передернув затвор, Лука дал длинную очередь из «АК» по фургончику убийц.

Калабрийцы растерялись. В первую же минуту все пошло не так: машину барона остановить не удалось, и она стояла намного дальше, чем рассчитывали, Винченцо с его ракетами у них не было. Машина остановилась там, где не надо, а выстрелы со стороны расстрелянной «Альфы» охраны обошлись им в еще одного раненого – получалось, что они теперь при подавляющем численном и огневом превосходстве прижаты огнем с двух сторон.

Они попытались решить эту проблему – они видели барона и даже попали в него… но это обошлось им в еще одного убитого. И в этот момент от «Альфы» кто-то открыл огонь из автомата Калашникова, убив одного из калабрийцев и ранив еще одного. «Калашников» был козырем в этой игре, его пули пробивали борта машин и убивали быстро и чисто.

Калабрийцы поняли, что дело дрянь. Совсем дрянь. Это были края, где их ненавидели, стрельба в лучше случае привлечет полицию, и их зарежут в тюрьме за покушение на члена Копполо. В худшем – сбегутся местные жители и разорвут их прямо здесь и прямо сейчас. Здесь, в горах, правосудие было скорым и безжалостным, а на судей и прокуроров полагались либо слабаки, либо идиоты.

Единственным их шансом было добраться до бронированной «Альфы», убить барона и угнать машину, чтобы прорваться к побережью, захватить лодку и уплыть в родную Калабрию. Боеприпасов оставалось совсем немного… они не были военными и носили с собой всего один-два запасных магазина и иногда пистолет. И гранаты. Поэтому, бросив две гранаты для того, чтобы убить или по крайней мере остановить автоматчика у «Альфы» охраны, они бросились к бронированной машине барона…

Взрыв раздался совершенно внезапно, и через некоторое время – еще один. Калабрийцам не удалось закинуть гранаты за машину, поэтому большую часть энергии взрыва приняла на себя обездвиженная «Альфа» охраны. Но и того, что осталось, Луке хватило с лихвой.

Его ударило взрывной волной, ослепив и оглушив, он выронил автомат и схватился за глаза. В голове перемешались все мысли, он подумал, что убит, и в то же время он лихорадочно пытался протереть глаза и прийти в себя. Его сейчас можно было бы брать голыми руками, но бандиты рванули к бронированной машине барона и оставили его в покое.

На дороге показался небольшой караван машин, фургон и две спортивные малолитражки…

Увидев происходящее на дороге, я понял, что мои худшие предположения сбылись.

В моем понимании все должно было выглядеть так: бойцы военно-морского спецназа освобождают меня, и вместе с ними я возвращаюсь к барону. И только в этом случае, показав свою силу, я могу рассчитывать на правдивые ответы: на Сицилии уважают силу и против силы почти никогда не идут. Только показав, что я мужчина, что я не боюсь своих врагов и могу уничтожить их, сколько бы их ни было, неважно, своими руками или чужими – я могу заслужить право на правдивый ответ, на момент истины. Но для того, чтобы ответить на некоторые вопросы, барон, по крайней мере, должен был оставаться в живых. Если же он будет мертвый, все, что у нас будет, – это труп, и не более того. И я никак не мог подумать, что те, кто стоит за всем этим, отдадут приказ убить барона сразу после того, как он передаст им меня. А это можно было предполагать. Все, чего боятся эти люди, живущие ложью и по лжи, – это правда. Я прожил в поместье барона достаточно долго, чтобы успеть ему что-то рассказать. А мог рассказать – значит, рассказал. И потому чем раньше убить барона, тем меньше шансов, что он расскажет кому-то еще.