Дурит народ, в своей засевши лавке.

А коли он врача в помощники возьмет,

Вот тут-то дело у него пойдет на лад:

Теперь не одного, а сотню он обманет:

Составит доктор назначенье,

А он снадобье приготовит

И то, что стоит сущие гроши,

Втридорога за флорин сбудет.

Засунув нос вам в капюшон,

Так сладко врет аптекарь-жулик[425].

Должны ли мы, учитывая все вышесказанное, подозревать в жульничестве брата Уильяма Холма, который в качестве основного ингредиента средства от дизентерии указал в своем рецепте желтый миробалан – самую дорогую его разновидность? Может, и так, но ведь лекарство, похоже, действительно помогло леди Трассел. В конце концов, главное – чтобы пациент был доволен.

Вопрос, как связана удовлетворенность пациента с результатами его лечения, встал в полный рост в эпоху позднего Средневековья, когда властям пришлось всерьез взяться за регулирование быстро развивающейся медицины. Порой возникала необходимость и в независимой экспертизе, как в 1437 году, когда два парижских доктора разошлись во мнениях относительно благоприятных дат для кровопусканий и назначения слабительного. Хотя ни один из них не оспаривал принципов Птолемея и Али Абенрагеля, запутанные астрологические толкования оставляли достаточно места для разногласий в вопросе, какие дни считать более благоприятными с медицинской точки зрения. Руководство университета, заинтересованное в повышении качества медицинских вмешательств, выбрало двух экспертов, которым поручило рассудить спорящих: один из них был магистром теологии, другой – приором бенедиктинского монастыря. Эти два богослова изучили медицинский альманах, написанный магистром Лораном, и на 50 страницах заключения дали оценку резкой критике, с которой магистр Роланд на упомянутый альманах обрушился. День за днем они проверяли положение Луны в зодиаке, а также ее расположение относительно других планет, подтверждая свои суждения ссылками на Альбумазара и его иракского последователя Аль-Кабиси (Алькабития). Они, в частности, пришли к выводу, что 3 октября – день для медицинских манипуляций неподходящий, потому что в этот день Луна, хоть и находилась в благоприятном знаке Стрельца, стояла в неблагоприятном аспекте с Меркурием и Сатурном. Судьи заняли максимально взвешенную позицию по отношению к пререкающимся магистрам, объясняя, почему придерживаются той или иной точки зрения, или сообщая, что имеющиеся данные не позволяют им прийти к какому-то определенному выводу. Но в одном судьи были настроены решительно. Медики, заявили они, должны приспосабливать свои методы лечения к характеру пациента и первичным качествам болезни. Эксперты постановили:

«…каждый врач и хирург должен иметь полный альманах, где указано, когда и в каком знаке стоит Луна и под каким влиянием – благоприятным или неблагоприятным – какой из планет она находится. Кроме того, все они должны иметь астролябию, чтобы выбирать – в любой день, час и долю часа – асцендентный знак, соответствующий знаку, в котором находится Луна в час, определенный для кровопускания или дачи слабительного»[426].

Многие специалисты в то время уже пользовались альманахами. До наших дней дошло несколько складных книжек со справочными таблицами, которые подвешивали к поясу. С их помощью было удобно не только проверять конфигурацию небес, но и подтверждать статус врача: они служили таким же убедительным символом профессии, как современный стетоскоп. Но судьи в 1437 году не согласились удовлетвориться маленьким складным пособием и настаивали на том, чтобы каждый практикующий врач обзавелся полным альманахом.

Второе требование судей – приобрести астролябию – немало порадовало парижских ремесленников. Они без труда могли удовлетворить этот спрос, потому что на начало XV века пришелся звездный час городских мастерских по производству астролябий. Основатель самой успешной и известной из них, Жан Фузорис, скончался годом ранее, прожив более 70 лет. Каноник Нотр-Дама и магистр медицины, Фузорис оставил врачебную практику ради изготовления научных инструментов (его псевдоним на латыни означает «литейщик»). В деле производства астролябий Фузорис достиг невероятного мастерства и при этом обладал как научной проницательностью, так и деловой хваткой, и эта уникальная комбинация талантов принесла ему быстрый успех. Не ограничиваясь изготовлением превосходнейших астролябий высочайшего качества (как минимум дюжина из них дошла до наших дней), он писал трактаты, посвященные инструментам и астрологии, составлял математические таблицы и собрал астрономические часы для кафедрального собора в Бурже. В числе его клиентов были герцог Орлеанский, король Арагона и даже сам папа римский.

Кстати, поговаривали, что Фузорис был еще и шпионом. 30 августа 1415 года гарнизон маленького прибрежного городка в Нормандии арестовал некоего священника. Столетняя война разгорелась с новой силой, английская армия осаждала порт Арфлер, а у священника были при себе письма из английского лагеря. Одно из них, написанное ближайшим соратником Генриха V, еще одним епископом Нориджа, Ричардом Куртене, было адресовано Жану Фузорису. В письме епископ называл Фузориса «мой самый драгоценный друг… мой дражайший товарищ и друг», извещал его о состоянии английских войск и интересовался военными приготовлениями французов. Пятидесятилетнего каноника, находившегося в Париже, немедленно арестовали и обвинили в измене. Но подробные записи судебного заседания и показания многочисленных свидетелей со всей ясностью показывают, что медик-астроном, вступавший в сношения с врагом в военное время, виновен был самое большее в потрясающей наивности[427].

Каноник и епископ, который был его много младше, впервые встретились за год до описываемых событий, когда Куртене пытался устроить брак Генриха V и Екатерины, дочери французского короля. Куртене, трижды канцлер Оксфордского университета, безусловно, имел превосходное математическое образование, явно был наслышан об астрологических талантах Фузориса и попросил каноника о консультации. Они начали регулярно встречаться и совершать совместные прогулки. В то время Фузорис только завершил работу над инновационным планетным вычислителем, и епископ предложил ему за прибор 400 золотых монет – значительная сумма, учитывая, что астролябии Фузориса продавались в лучшем случае за 30 золотых. Куртене уплатил половину суммы вперед, и Фузорис обещал ему написать инструкцию к этому сложному устройству.

Вновь они встретились в январе 1415 года, когда Куртене вернулся в Париж, возобновив свою миссию. Тогда, согласно показаниям свидетелей, епископ с удовольствием обсуждал с Фузорисом медицинские вопросы. Куртене был очень тучен и жаловался на головокружение, которое особенно мучало его, когда он вставал с постели. Фузорис посоветовал ему завтракать поджаренным кусочком хлеба, запивая его вином со специями. Куртене заметил, что юный король Генрих тоже нездоров, и пожаловался, что в Англии нет хороших врачей. А еще он сообщил, что у него нет с собой нужной суммы, чтобы заплатить Фузорису те две сотни монет, которые он ему задолжал, и стал уговаривать обеспокоенного мастера приехать в Англию и забрать свои деньги. Если брак Генриха и Екатерины состоится, говорил он, у Фузориса есть шанс занять высокий пост королевского доктора. Далее последовало испытание: «Насколько высока вероятность этого брака?» – спросил Куртене астролога. Воспользовавшись альманахом и астролябией епископа, Фузорис ответил: «Да, брак будет благоприятным и для короля, и для страны; и нет, в этот раз договоренности достичь не удастся». Под конец Куртене спросил Фузориса, видел ли он натальную карту короля. Фузорис ответил отрицательно. Тогда, согласно протоколу судебного заседания,

«…названный епископ немедленно повел свидетеля [то есть Фузориса] в свои палаты, и показал ему натальную карту короля, и спросил свидетеля, может ли он сказать из нее, не заболеет ли король в ближайшем будущем и не затянется ли процесс выздоровления. На это названный свидетель ответил епископу, что он недостаточно опытен и недостаточно подготовлен, чтобы это узнать, и не сможет ответить на этот вопрос раньше чем через год»[428].

Воздержавшись от прогнозов, каноник поступил благоразумно: браться за предсказание болезней короля было рискованно как с богословской, так и с политической точки зрения. Как и советовал ему Куртене, Фузорис хотел присоединиться к следующему французскому посольству в Англию, однако его прошение дважды отвергли. Возглавлявшим делегацию епископам не нравилось, что в тлеющей гражданской войне между двумя ветвями французской королевской семьи Фузорис симпатизировал бургундской фракции. В июне того же года мастер отправился к английскому двору в Винчестер за свой счет. Архиепископ и епископ, которые давали показания в суде, вспоминали, что не единожды видели, как Фузорис разговаривал с англичанами у зала заседаний совета. Более того,