Собственно, этим и был занят мой вечер, а на следующее утро я под густой вуалью направилась на Бонд-стрит. Улица, состоящая исключительно из модных лавок и салонов модисток, нужна была мне для того, чтобы подсмотреть модные тенденции и прикупить аксессуаров. Перчатки, туфельки, шелковые чулки, веер, заколки с черным жемчугом и маленькими перышками, свернутыми в “ракушку” – в общем, все то, что дополняет туалет дамы и порой стоит куда дороже самого платья.

Себастьян сопровождал меня и с трудом делал равнодушное лицо, когда модистка подсовывала ему картонку с цифрами.

Когда мы сели в экипаж, чтобы ехать домой на первую примерку, мистер Трэвис выглядел очень задумчивым.

— Вас утомила прогулка по магазинам? — спросила я с улыбкой. Меня эта поездка взбодрила и успокоила. Ничего особенного в моде не случилось, а мелкие детали мы успеем исправить на примерке.

— Я понял, что мне стоит зарабатывать больше. Вы не огорчитесь, миледи, если я сегодня загляну в издательство?

— Нисколько. Только прошу вас взять с собой мистера Боумента. Он может быть полезен.

— Вы правы! — Себастьян поцеловал мне руку и велел кучеру остановиться у гостиницы, в которой нас ждал стряпчий. Я же со спокойной душой поехала на примерку. Как говорила бабуля – женщина в любых обстоятельствах должна оставаться красивой!

С мистером Финном мы провозились больше двух часов. Сначала подгоняли основу платья из черной, как ночь, тафты с редкими “слезинками” серебрянной нити. Потом мастер вынул из сундука несколько постав серебряного кружева, и мы прикладывали его к платью, решая, как выгоднее подать этот допустимый аксессуар. Аудиенция была назначена на первую половину дня, так что платье должно быть максимально закрытым. В итоге портной предложил отличное решение – отделать лиф и рукава полосками черного бархата – все же весна, и еще прохладно. А уже по бархату пустить узкую полоску кружева и ровно такую же полоску спрятать в белоснежном многослойном воротничке у горла.

Увлекшись дамскими делами, я утомилась и, едва мистер Финн ушел, приказала подать чай и закуски. А буквально через несколько минут в гостиную вошли довольные мистер Трэвис и мистер Боумент.

— Миледи, — жених поцеловал мне руку, а стряпчий ограничился поклоном. — Рад вам сообщить, что с помощью мистера Боумента я заключил весьма выгодный договор с издательством на книгу “Народные песни приморских земель”.

— Замечательные новости! — искренне обрадовалась я. — Мистер Боумент, останетесь на чай?

— С радостью, миледи! — стряпчий сел, принял чашку и сандвич с огурцом, а когда я взялась разливать чай второй раз, сказал: — Все прочие бумаги я приготовил и привез вам на подпись. Как только вы их заверите, я тотчас отправлюсь к особняку Верденов и объясню ситуацию наследнику. Думаю, это не займет много времени, а завтра можно будет отправить бумаги в суд.

— В суд?

— Не думаю, что новый граф Верден так просто отдаст вам большую часть своего состояния, — серьезно сказал Боумент. — Я запросил у нотариуса копию вашего брачного соглашения и копию завещания адмирала. Там упоминаются ценные бумаги, недвижимость, украшения… Вы были очень богатой невестой и выгодной женой, миледи.

— Что ж, суд так суд, но прошу вас не спешить со всем этим, мистер Боумент. Я сейчас подпишу бумаги и возьму их с собой. Завтра у меня назначена встреча с Его Величеством. Может случиться так, что меня лишат всех прав и вышлют куда-нибудь на окраины королевства.

Стряпчий понял. Не зря же я, пусть коротко, обрисовала ему ситуацию.

— Что ж, тогда, полагаю, я не зря прихватил четыре копии. Если Его Величество откажет вам в признании вашего имени, мы сможем подать в обычный суд на взыскание вдовьей части.

Допив чай, я быстро подписала все прошения и уложила по одному экземпляру в красивую черную папку, украшенную тисненым изображением ласточки.

Стряпчий ушел, а я закружила по гостиной, представляя еще одну бессонную ночь. Однако Себастьян не дал мне волноваться и тосковать – сначала поймал и зацеловал, почти насильно сломив мое недовольство. А потом потянул в кабинет – “Народные песни приморских земель” нуждались в иллюстрациях!

Глава 51

Сборы на аудиенцию заняли на час больше, чем я планировала. А все потому, что я волновалась, нервничала, и все у меня и моих служанок валилось из рук. Безобразие прекратил Себастьян. Вошел в мою спальню, вручил мне чашку чая с ложкой ликера и сам быстро затянул шнурки корсета.

После этого все моментально натянулось, застегнулось и уложилось. Через пятнадцать минут мы уже сидели в экипаже, и я крепко-крепко сжимала в руках папку с бумагами.

Себастьян проводил меня до дворца, вышел у ворот и пообещал ждать в ресторации через дорогу. Я в волнении доехала до крыльца, любуясь нежными первоцветами на клумбах.

Встретил меня личный камердинер Его Величества. Я приветливо ему улыбнулась:

— Здравствуйте, мистер Крикер, не знала, что встречу вас, поэтому не захватила с собой мазь для ваших коленей.

Старый слуга молча поклонился. Мы встречались с ним у лорда-кастеляна. И однажды я принесла с собой баночку мази, которая помогала моему отцу от ревматизма.

Он так же молча проводил меня к маленькой гостиной. По дороге я успела порадоваться. Кабинет – это что-то официальное, давящее. В кабинете вполне могут арестовать и вывезти из дворца в карете с решетками на окнах. Гостиная – это спокойнее. По крайней мере успею попрощаться с Себастьяном и заверить завещание у нотариуса.

Король ждал меня, сидя в глубоком кресле у камина. Холодный ветер стучал в стекла дворца, а здесь, в похожей на шкатулку, обтянутой зеленом штофом комнате, было светло, тепло и уютно. Букет первоцветов в хрустальной вазе шептал о весне, а скромный, почти домашний наряд короля заставил меня приободриться.

— Итак, это действительно вы, графиня Верден, — я стояла в реверансе, пока монарх пристально меня рассматривал. — Можете встать. И расскажите, как вы изменили цвет волос и цвет глаз?

— Цвет волос? — я чуть приподняла уголки губ в грустной улыбке. — После гостеприимства герцога Дерринжера они стали полностью седыми. Пришлось покрасить. А глаза… Не поверите, Ваше Величество, но глаза сами поменяли цвет. Мой доктор уверяет, что такое бывает от переживаний.

Я думала, король начнет меня расспрашивать о тех письмах, что я написала, о гибели мужа, о призраках в доме Верденов, но он спрашивал совсем другое. Как я жила, где,