Навещал Монка и старый друг Амири Барака. Он, как и Ника, считал Монка по-прежнему вполне дееспособным. На вопрос, что нового в жизни, Монк ответил ему: «Полно всего, чувак. Каждую милипусекунду». Ника рассказывала, что Монк любил стоять перед большим окном с видом на линию небоскребов Манхэттена. Иногда ему удавалось управлять погодой.

– Он мог заставить тучу двинуться в другую сторону. Или вот там, по соседству, голубятники выпускают птиц. Телониус вставал у окна и заставлял их лететь в другую сторону. Я видела, как он это делал. И тучу он тоже мог заставить свернуть.

Восемь лет подряд, с 1972 года, Ника не отлучалась от Монка. В 1980 году старому другу семьи исполнилось 90 лет, и Ника собралась в Европу на празднование юбилея. Описывая момент прощания с Монком, Ника признавалась:

«Я не плакса. Могу по пальцам сосчитать все случаи в жизни, когда я плакала. Но когда я подошла к Телониусу, чтобы попрощаться, он так расстроился, что я заплакала и не могла остановиться. Помню, как он сказал мне: все в порядке, ты вернешься, я буду тут. Я никуда не денусь, я буду тут. Я впервые летела на „конкорде“ и всю дорогу до Англии плакала. Наверное, сотню платков промочила. Мне казалось, мы простились навеки».

Но Телониус оказался прав: Ника вернулась и застала его на месте, и он прожил еще два года. 5 февраля 1982 года, в Уихокене, его настиг обширный инфаркт. Ника вызвала «скорую», поехала вместе с Монком в больницу Инглвуд, и там он пролежал в коме двенадцать дней. Ника, Нелли и родственники сменяли друг друга у его ложа. 17 февраля шестидесятичетырехлетний музыкант умер на руках у Нелли. Ника была в тот момент у себя дома, на другом берегу реки.

На похоронах Монка Ника и Нелли сидели в церкви бок о бок, в переднем ряду. Мимо них проходили музыканты, друзья, родственники – выразить соболезнование двум матриархам – и направлялись к Телониусу, который лежал в открытом гробу с белой обивкой. Он был, как всегда, одет в безупречный костюм – серый, с жилеткой под пиджаком, с узким галстуком и носовым платком в тон, выглядывавшим из нагрудного кармана. Крупные ладони были сложены, как на молитве, лицо, ставшее слегка одутловатым и восковым, казалось спокойным и умиротворенным. Непривычный вид: Телониус без шляпы. Ника, все та же – тяжелая шуба, жемчуга, розовая помада, – неподвижно смотрела прямо перед собой, лицо бесстрастно.

Однако сдержанность мгновенно покинула ее, как только выяснилось, что «бентли» не отвели почетное место во главе кортежа. После того как она много лет заботилась о великом музыканте, ее задвигают! Ника расшумелась так, что Нелли, Тут и Бу-Бу (Барбара) Монк вылезли из предоставленного родственникам лимузина и пересели в «Бибоп бентли». Погребальная процессия объехала все любимые Монком места, а затем двинулась к кладбищу Фернклифф в Хартсдейле, примерно за 40 километров.

В километре от Хартсдейла автомобиль Ники сломался. Монки вернулись в наемный лимузин, а Нику вместе с «бентли» оставили на обочине. До кладбища Ника не добралась – так бесславно, унизительно и печально закончилась эта глава ее жизни.

Нике исполнилось 69 лет, ей вскоре предстояло стать прабабушкой, и теперь, когда ее жизнь не наполнялась заботами о Монке, Баронесса вновь оказалась на распутье: вернуться в Эштон, к сестрам, где в ее распоряжение предоставили бы коттедж, или уехать в Израиль вслед за дочерью Джанкой. Но она не выбрала ни то ни другое, а оставалась в Уихокене, деля свой дом с пианистом Барри Харрисом и тремя сотнями кошек.

Ход жизни практически не изменился. Большую часть дня Ника проводила в постели с бумагами, книгами, журналами и кошками. Каждый день непременно разгадывала кроссворд в The Times. Она оставалась ночной птахой, с наступлением темноты чувствовала себя живее и радостнее. Однажды мы с ней договорились встретиться.

– В двенадцать, – предложила она.

– Перед ланчем? – уточнила я. Ну да, она ведь уже немолода…

– Нет! В полночь! – рявкнула она.

Я спросила ее внука Стивена, как он ее называл – «бабушка» или каким-то прозвищем.

– «Бай-бай», – ответил он.

– Почему?

– Потому что, когда я вбегал к ней в комнату, шумел, она усмехалась и выпроваживала меня: «Бай-бай».

В 1984 году Ника проходила облучение от рака, однако более надежным лекарством называла музыку. Видимо, и правда: она победила рак, как в свое время – гепатит, причиной которого считала плохо стерилизованные иглы. Мы с ней свели знакомство несколькими годами позже. За тридцать лет в течении ее жизни мало что изменилось: не стало Монка, но Ника все так же страстно следила за событиями в мире музыки. Стоило мне позвонить ей, приехав в Нью-Йорк, и Ника, рассмеявшись, поприветствовав меня, тут же начинала сообщать новости – не личные и не какие-либо свои размышления, только радостный отчет о том, что где играют, что происходит в таком-то и таком-то клубе. «Это будет хит. Встретимся там». И, как все мои родственники, она бросала трубку, не попрощавшись.

С английскими Ротшильдами она не порывала связи, ездила повидаться с ними в 1968, 1969 и 1973 годах, и они в свою очередь наведывались в Нью-Йорк. Читая письма из архивов Уэддесдона, я часто натыкалась на упоминания Ники. Сама я запомнила большой семейный слет 6 мая 1986 года: Мириам пригласила на ланч Нику с детьми, раввина Джулию Нойбергер и меня. Знакомить гостей Мириам никогда не удосуживалась, полагая, видимо, что общность происхождения поможет найти и общий язык.

В письме к родственнице от 21 июня 1986 года Мириам извиняется за то, что прихватила Нику с собой на другое семейное мероприятие: «Надеюсь, обед в обществе моего брата и Ники не обернулся катастрофой. Ника очень хотела тебя видеть, после смерти Телониуса она так одинока, болеет и стремится повидать всех родных прежде, чем вернется в Штаты». Ника написала той же кузине и попросила прощения за то, что явилась «на четвереньках»: она упала и сильно ушиблась. Вернувшись на «Королеве Елизавете Второй» в Нью-Йорк вместе с дочерью Берит, она снова упала и сломала ребро – полезла на крышу смотреть регату.

В 1986 году вышло два фильма с участием Ники: «Птица» Клинта Иствуда – художественное повествование о судьбе Чарлза Паркера, где отчасти использован рассказ Ники, и «Неразбавленный виски» – документальный фильм, в котором архивные съемки Монка и Ники смонтированы с кадрами Кингсвуд-роуд и сценой похорон Монка. Клинт Иствуд и Ника в сопровождении детей встретились в отеле «Стэнхоуп» – в баре «Ника». Иронию судьбы Ника оценила: из этого отеля ее в свое время выжили, теперь же увековечили ее память. После встречи она писала в Париж Виктору Метцу: «Клинт Иствуд ПОТРЯСАЮЩЕ уверен в себе, а я вот сомневаюсь, понравлюсь ли "я" себе. Он показал мне фотографию актрисы – выглядит, словно лошадь, страдающая запором!!»

Куинси Джонс видел Нику на премьере:

– Она была с Барри Харрисом, и после просмотра мы вместе приятно поужинали. Когда вышли, за нами по Мэдисон-авеню погнался лимузин и еще две машины, двадцать человек. Сумасшедший дом!