Потом в его жизни было военное училище Сандхерст и служба в армии. Сначала на Кубе, где он на всю жизнь пристрастился к сигарам, потом военные кампании в Индии и Южной Африке, где он попал в плен к бурам и был бы расстрелян, если бы не бежал.

Четвертой его войной стала Первая мировая. Ее он начал как морской министр, но подал в отставку и отправился на фронт командовать гренадерами. После демобилизации Черчилль стал одним из лидеров консервативной партии. Занимал один за другим целую череду министерских постов: военного министра и министра авиации, министра финансов и внутренних дел, министра по делам содружества…

Свою пятую и самую главную войну — Вторую мировую — он встретил на посту премьер-министра Великобритании. И привел Англию к Победе.

Еще перед войной у него дома появился попугай Чарли. Черчилль выучил его ругаться, матеря фюрера. Говорят, Чарли до сих пор жив. Ему почти 110 лет. Он обитает в оранжерее в графстве Сюррей и по-прежнему смущает посетителей, ругаясь голосом Черчилля: «Гитлер!.. Твою мать!»

Проиграв выборы в год Великой Победы над фашизмом, Черчилль ушел в тень на целых шесть лет, но в 51-м после победы тори снова возглавил правительство страны. Это было его последнее четырехлетие на Даунинг-стрит, 10. В 1955 году он ушел в отставку. Здоровье не позволяло ему работать так, как хотелось. Но он все так же курил и пил, как всегда. «Пять-шесть сигар в день, три-четыре стакана виски и никакой физкультуры!» — с этим лозунгом он прожил всю свою сознательную жизнь.

Последние 10 лет он проводил либо в своей лондонской квартире, либо в загородном имении, или на любимой французской Ривьере, где отдыхал на яхте «Кристина» греческого миллиардера Аристотеля Онассиса. И постоянно наведывался в казино — рулетку Черчилль обожал. Зато ее ненавидела его супруга Клементина.

Он и его жена были абсолютно разными людьми. Может быть, именно поэтому Винни и Клемми счастливо прожили друг с другом всю жизнь. Клементина была единственным человеком, который мог совладать с неугомонным характером Черчилля. И у них были дети: первой в 1909 году родилась Диана, через 2 года — Рандольф, затем — Сара и Мэриголд.

«Я хочу, чтобы меня похоронили как простого солдата», — писал он в своем завещании. Действительно, когда 24 января 1965 года все газеты мира сообщили о смерти Уинстона Черчилля, последняя воля человека-легенды была исполнена: его похоронили как солдата, великого солдата. С королевскими почестями…

— Мне, наверно, лучше будет подождать тебя в машине, — сказал Евгений Михайлович, когда «Ягуар» Уарда остановился у трехэтажного краснокирпичного особняка Черчиллей на Гайд-Парк Плейс.

Иванов обязан был это сказать, хотя бы потому, чтобы просто не показаться бесцеремонным и не навлечь на себя какие-нибудь подозрения. Но в душе его в тот момент происходила весьма тяжкая борьба. С одной стороны, ему ужасно хотелось попасть внутрь. С другой, он не мог ставить Стива в дурацкую ситуацию, использовать служебное положение доктора, чтобы протиснуться в дом к звездному пациенту.

— Какого черта! — самоуверенно заявил Стивен Уард, почувствовав замешательство Евгения. — Пошли вместе. В гостиной меня и подождешь.

— Ну, в таком случае не грех прихватить с собой и бутылочку универсального лекарства для твоего больного, — оживился на радостях Евгений Михайлович и достал из своей дорожной сумки припасенную на вечер бутылку старого армянского коньяка. — Мне кто-то рассказывал, что Черчилль, попробовав его у Сталина, неравнодушен к этому напитку.

— Никогда не забуду, как я первый раз оказался в этом доме, — чуть понизив голос, сказал Иванову Стивен Уард, когда друзья вошли в просторную прихожую дома на Гайд-Парк Плейс. — Лакей, некий мистер Гринстрит, проводил меня тогда в спальню сэра Уинстона. А тот… о ужас! Встретил меня без штанов, сидя на кровати и потягивая сигару. Он поднялся мне навстречу, выставляя напоказ все свои достоинства, и заявил: «Даже не пытайтесь убедить меня бросить курить. Леди Черчилль наверняка просила вас об этом. Это бесполезно. Я никогда не расстанусь с сигарами. Разве что только после смерти».

О сэре Уинстоне в России, да и в других странах, наверное, существуют самые различные, порой противоречивые суждения. Но что бы где ни говорили о выдающемся английском политическом деятеле, — а легенды о нем будут жить в веках, — для миллионов русских, и в частности для Иванова, он всегда будет великим премьером, в союзе с которым в годы тяжелейшей войны Советский Союз одолел гитлеровскую Германию. Равно как и опасным противником, автором идеи «железного занавеса».

Кроме того, для советского военного разведчика не остались незамеченными и те эпизоды карьеры великого премьера, о которых было малоизвестно непосвященным. Иванов знал, например, что именно сэр Уинстон был создателем военно-морской авиации в мире. В начале ХХ века, сразу после первого полета аэроплана 17 декабря 1903 года, Черчилль обратился к родоначальникам авиации братьям Уилберу и Орвиллу Райт с предложением начать разработку и создание авианосного флота. Так, с его легкой руки уже в Первую мировую войну Великобритания и США опробовали в деле свои первые авианосцы.

Для советской разведки не было секретом и то, что именно сэр Уинстон стал движущей силой создания атомной бомбы. После знаменитого меморандума двух ученых Бирмингемского университета Рудольфа Пайерлса и Отто Фиша в марте 1940 года о возможном создании «супербомбы» Черчилль настоял на учреждении специального так называемого Комитета Мод. По личному поручению Черчилля специалисты комитета должны были изучить возможность создания атомной бомбы. Через год на поставленный сэром Уинстоном вопрос ученые дали положительный ответ. И британский премьер убедил Президента США Франклина Делано Рузвельта взяться за это дело. Так на свет появился проект «Манхэттен», а через четыре года и первая атомная бомба.

Да, сэр Уинстон был противником той системы, которую представлял и отстаивал Иванов. Но это был достойный и сильный идеологический противник. Одна его крылатая фраза в то время была на слуху и относилась как раз к нашей стране. Он как-то сказал о России, что это «секрет, спрятанный в загадке и покрытый тайной».

Действительно, имея дело с непредсказуемой, противоречивой и коварной внешней политикой Иосифа Сталина, нетрудно было и о России начать судить как о «загадке в квадрате». Только никакой особой таинственности в ней нет — ни в стране, ни в народе. Загадку же задали всему миру те, кто решил в 17-м году переворотом в Петрограде построить на земле дикое воплощение своей книжной мечты. Этот варварский проект, замешанный на крови миллионов, не мог не пугать и не отталкивать своей жестокостью любого здравомыслящего политика. Черчилль всем своим существом противился большевистскому насилию, не понимая долготерпения и всепрощения русских. В этом, видимо, для него и заключалась загадка необъяснимого русского духа.

— Кто это с тобой, Стив? — услышали гости голос хозяина дома. — Извинись за меня, я не одет. И проходи в спальню. Мне опять поясница покоя не дает. Попробуй мне чем-нибудь помочь. У меня приглашение на вечер, и такое, что отказать никак нельзя. А я едва двигаюсь, да и то со скрипом.