– Извините. Знаю, это выставляет меня не в лучшем свете, но…

– Если вы не уверены, предполагаю, что он никогда не говорил с вами об этом?

Он снова качает головой:

– Нет.

– Тогда откуда это взялось? Как вы поняли?

Сейчас Джереми выглядит искренне огорченным.

– Просто я кое-что видел. – Он умолкает и прочищает горло. – Это был девяносто четвертый или девяносто пятый. Найджел и Шейла устроили вечеринку в саду в честь ее дня рождения. Приятели Найджела по гольфу, «Ротари-клубу», и все такое прочее.

– Роуэны?

Он кивает:

– Камилле было лет четырнадцать. Пегги всегда одевалась очень чопорно, когда появлялась на таких мероприятиях, но меня это не обманывало. Как и любую из тамошних женщин. – Он морщится. – Включая мою жену. Позже она называла ее «еще той вертихвосткой». В общем, Найджел бо́льшую часть дня готовил барбекю. Но примерно к четырем часам Фионе надоело болтать с женами этих снобов, и она захотела уйти, поэтому я пошел, чтобы найти его и попрощаться.

– И где он был?

– Наверху. С Камиллой.

– В одной из спален?

Джереми кивает:

– Дверь была приоткрыта. Они сидели на кровати, и он обнимал ее. Она казалась нервной.

Он снова умолкает. Я жду.

– Я слышал, как он сказал, что «все устроит». Что ей «не о чем беспокоиться».

– Понятно. И что, по-вашему, он имел в виду?

– Тогда я не понял. Это могло быть что угодно: какие-то проблемы в школе, ссора с матерью, подростковые страхи или что-то в этом роде… Хотя меня удивило, что она обратилась к нему. Я не думал, что они знали друг друга так хорошо.

– Они вас видели?

Он колеблется, затем качает головой:

– Нет. А я не упомянул об этом. Ни ему самому, ни Фионе. Для нее это было бы сродни красной тряпке. Но позже, когда всплыла эта история о ребенке – когда Камиллу арестовали, – я начал задаваться вопросом, не была ли она беременна и тогда. Не это ли брат имел в виду под словами, что он «все устроит».

– И она обратилась к нему, потому что он был отцом ребенка?

Джереми кивает и отводит взгляд.

– Почему вы ничего не сказали полиции?

Он не смотрит мне в глаза.

– Мистер Уорд, вы не хуже меня знаете, что это могло быть решающим доказательством в суде. Если возник вопрос о сексуальном насилии над ребенком…

– Если хотите знать, именно поэтому я ничего не сказал. Я отлично представлял себе, какой ящик Пандоры открылся бы, если бы я это сделал. Кроме того, что бы там ни было между Камиллой и моим братом, ни о каком насилии не может быть и речи. – Он в упор смотрит на меня: – Вы тогда не знали Камиллу. А я знал. И поверьте мне: если они занимались сексом, то лишь потому, что ей того хотелось не меньше, чем ему.

– Вы сами сказали, что он был взрослый мужчина… Ей же было четырнадцать…

Он делает каменное лицо:

– Тем не менее. У нее имелись свои причины. Она очень хорошо умела манипулировать людьми.

– И все же вы ничего не сказали, даже после того, как «Нетфликс» показал сериал и там прозвучало имя вашего брата?

Джереми снова отворачивается. Мне видно, как на шее у него пульсирует вена.

– Почему вы ничего не сказали, мистер Уорд?

Он делает глубокий вдох и поворачивается ко мне:

– Потому что кровь не водица, инспектор, вот почему. Кровные узы самые крепкие. И потому, что той ночью – ночью, когда исчез ребенок, когда брат опоздал на рождественскую вечеринку и сказал, что был у матери, – он соврал. Его там не было.

– Но ваша мать получила свои лекарства, как обычно…

– Верно. Но не от него. От меня.

* * *

Эв подъезжает к гостинице и глушит двигатель. У заведения с оптимистичным названием «Уют», это трехэтажный викторианский дом рядом с Коули-роуд. Она не была здесь больше двух лет, но тут мало что изменилось.

Хотя уже заметны признаки перемен к худшему: чуть меньше краски на оконных рамах, чуть больше мусора торчит из мусорных баков. Оранжевый уличный фонарь тоже не добавляет красоты. Именно сюда она привела Шэрон Мэйсон и ее сына в июле 2016 года, в ночь, когда их дом сгорел[36]. Они тоже спасались от разъяренной толпы. Неудивительно, что от одного вида этого места у нее скручивает желудок. Но на этот раз, твердо говорит она себе, всё по-другому. Для начала у Маргарет Суонн есть дом, куда можно вернуться. И даже если, как подозревает Эв, она была матерью не лучшей, чем Шэрон Мэйсон, нет сомнений, что теперь она жертва.

Эв поворачивается к сидящей сзади Маргарет. Всю дорогу сюда она морально готовилась к реакции старухи, ожидая колких замечаний о том, что отельчик-де грязный и жуткий и за это ли она платит налоги, – но та просто сидит молча, видимо даже не подозревая, что они остановились. Весь боевой дух вышел из нее. Эв внезапно вспомнила своего отца в тот день, когда она отвезла его в дом престарелых.

Она выходит из машины и идет к багажнику за сумками. Ее горло сжимается от слез.

* * *

Адам Фаули

25 октября

18:46

– Но на самом деле это ничего не доказывает, не так ли?

Я в машине, разговариваю по телефону. Я отдал образец ДНК криминалисту и еду домой, собираюсь выехать на кольцевую дорогу и (если повезет) успею как раз вовремя, чтобы увидеть свою дочь до того, как она ляжет спать.

– То, что Найджела Уорда в ту ночь не было у матери, – говорит Куинн, – не означает, что он непременно был с Камиллой. Он мог трахаться с кем-то еще.

Куинн всегда был мастер выступать в роли адвоката дьявола. Но, что греха таить, ему ничего не стоит и ополчиться на небо лишь за то, что оно голубое.

– Согласен. Но единственное, что мы знаем, – это то, что кто-то забрал этого ребенка, и Уорд, скорее всего, лучше Камиллы знал, как организовать незаконное усыновление. Вдобавок, насколько я знаю, Южная Мерсия так и не нашла никаких доказательств того, что Уорд заигрывал с кем-то еще.

Я слышу, как Куинн смеется.

– Да, но к тому времени, когда они начали искать, прошло уже десять гребаных лет.

– Верно, но, если он действительно был с кем-то в ту ночь, у него имелось бы алиби. По-твоему, он не упомянул бы об этом, когда его начали обвинять в том, что он избавился от ребенка?

– Но ведь никто ни разу