Все воины были бородатыми, за исключением совсем молодых; видимо, у данов борода являлась признаком мужественности. Некоторые заплетали ее в косу или носили раздвоенной. Почти все даны были черноволосыми, и только некоторые, скорее всего рабы – русыми.

Черед Вилка пришел на четвертые сутки. Это утро выдалось на удивление трезвым. Видимо, поминки закончились, потому что воины больше не бегали за углы домов опорожнять свои желудки, а большие очаги на берегу, сложенные из дикого камня, уже не дымили, и запах от жарящихся бараньих и бычьих туш не вызывал у Вилка повышенное слюноотделение.

Толпа возле пленника собралась, словно по приказу. Видимо, многие ждали этого часа, потому что женщины глухо ворчали, кровожадно поглядывая на Вилка, дети грозили ему кулачками и плевались, а мужчины были вооружены и спорили, кому быть первым.

«Значит, все-таки решили убить», – немного отрешенно подумал Ярилко. Что ж, храбрец умирает одиножды, а трус – много раз. Поэтому смерти он не боялся. Так учил его дед Вощата, так поучал его и Морав. Но что даны придумали? Неужели его просто забьют у столба, как безгласную скотину, не дав ни единого шанса умереть, как подобает воину?

Похоже на то, решил Вилк, когда из толпы выдвинулся дан, волосы и борода которого были заплетены в косы. Он держал в руках так называемый «бородатый» топор – секиру с широким лезвием. В опытных руках это было страшное оружие. Из рассказов деда юноша знал, что данов никак нельзя было назвать большими мастерами фехтования. Широкий замах, удар, в который вкладывалась вся сила воина, – вот и все, что мог делать дан на поле боя. Ничего мудреного. Но если удар приходился в щит, то от него только щепки летели, не говоря уже о доспехах или шлеме – «бородатый» топор колол их как орехи.

– Так не поступают честные люди! – крикнул юноша на своем языке, показывая пустые руки; Вилк по-прежнему не хотел, чтобы данам было известно, что он знает их язык.

Толпа заволновалась, кто-то выкрикнул бранное слово, многие рассмеялись, и только вождь, – как подслушал Ярилко, его звали Хальфдан, – который стоял в окружении знатных людей, нахмурился. Он что-то сказал слуге, тот где-то добыл толстую палку и бросил ее Вилку.

– Доброе оружие, – с горькой улыбкой сказал юноша, поймав палку на лету. – Не желаете дать топор или меч, хоть цепь снимите.

На этот раз ярл даже не шевельнулся. Только его рыжевато-коричневые рысьи глаза немного сузились – словно он целился в Вилка из лука.

Воин с топором стал в позицию и прорычал, крепко сжимая топор в могучей ручище:

– За Ульфа я разрублю тебя на кусочки, щенок!

Вилк смотрел на него ничего не выражающим взглядом. В этот момент он взращивал в своем теле «живу». Это нужно было сделать быстро, но юноша давно голодал, и не все у него получалось, как должно. Хорошо, что вражеский воин с «бородатым» топором начал поносить его самыми плохими словами. Наверное, это был какой-то ритуал. А может, противник Вилка сам себя заводил излишней болтовней.

Как бы там ни было, но когда дан бросился на юношу и поднял топор для удара, Ярилко неожиданно стремительно приблизился к противнику и коротким, но страшным по силе тычком палкой в солнечное сплетение мигом «потушил» дана. Воин икнул, начал задыхаться и, вместо того чтобы нанести удар, согнулся. Послышались звуки, похожие на кашель, и дан начал опорожнять свой желудок, словно после обильной еды, которую сегодня никто ему не подавал.

Вилк вырвал топор из ослабевших рук противника, замахнулся – шея дана так и просилась, чтобы попробовать ее на крепость, – и в этот миг раздался крик Хальфдана:

– Рус, остановись! Я дарю тебе свободу!

Вилк ударил с разворотом – он так хотел убить хоть одного врага, что просто не мог остановить оружие на замахе. Но вместо того, чтобы отделить голову дана от туловища, лезвие «бородатого» топора вонзилось в столб, к которому был прикован пленник. Оно вошло так глубоко, что снаружи теперь торчал лишь обух.

– Расковать! – приказал ярл.

Толпа ошеломленно молчала. Видимо, поверженный дан был знатным воином, и люди не могли поверить, что какой-то худосочный мальчик смог победить его одной палкой. Это было диво дивное.

Ярилку расковали. Хальфдан подошел к нему и спросил:

– Как тебя зовут?

– Вилк, – ответил юный рус.

– Вилк… Это значит волк. Волк… Вы слышите, люди! – возвысил голос вождь. – Волка победил волк! Этого юношу зовут Ульф! В том, что он сразил – притом без оружия! – прежнего Ульфа, нет ничего постыдного и необычного. Так решил Один! Он явил свою милость: вместо славного, сильного воина дал нам еще более сильного! Славьте Ульфа, любимца богов! – И Хальфдан оглушительно засвистел.

Это был своего рода боевой клич данов. Обычно свистом они призывали себе на подмогу из Вальхаллы призрачных воинов-эйнхериев, которые почти всегда обеспечивали им победу. А еще свист служил знаком поощрения, восхищения и даже преклонения перед боевыми заслугами воинов.

Толпа дружно поддержала вождя. Видимо, он и впрямь имел большие заслуги перед данами и огромное влияние. Только недавний противник Вилка, которого на глазах всех сородичей опозорил какой-то заморыш-рус, немного оклемавшись, вдруг бросился на юношу, горя желанием разорвать его голыми руками. Ярилко словно ждал этого нападения; совершенно спокойно, но быстро он отступил на шаг в сторону, резко выкинул свою правую руку вперед, и дан, наткнувшись на нее грудью, со всего размаху грохнулся спиной о землю и затих в беспамятстве.

Это был один из приемов деда Вощаты. Старик учил внука, как можно использовать силу противника против него самого. Оказалось, что человека можно сбить с ног даже не ударом, а всего лишь легким прикосновением руки. Эту науку Ярилко хорошо усвоил.

Даны снова оцепенели. Это уже было слишком! Так легко сбить с ног одного из самых сильных мужчин племени мог только богатырь. Или бог. Потому что на богатыря пленник-рус никак не был похож. Может, это сам Локи, любитель плутовать и менять обличья? Даже Хальфдан, который явно имел на руса какие-то виды, был не просто смущен, а огорошен.

Но вождь – на то и главный человек в племени, чтобы уметь разрешать любую проблему, и чаще всего в свою пользу. Думал он недолго. Улыбнувшись, Хальфдан сказал, обращаясь к своей свите:

– Плесните на Гуннара холодной водой и поднимите. Негоже ему валяться в пыли перед всем честным людом. Впредь пусть будет осторожней. Конечно, любой может споткнуться и треснуться башкой о камень, но чтобы так не случилось, нужно смотреть себе под ноги.

С этими словами ярл развернулся и ушел. Толпа тоже рассеялась; у всех нашлись какие-то дела. Несколько человек занялись Гуннаром, который все еще слушал шмелей в ушах и никак не мог прийти в себя, а какой-то подросток поманил Вилка за собой, жестами показав, что действует по указанию вождя. Юноша послушно потопал вслед за ним и вскоре оказался возле старой хижины. Она была еще вполне добротной, но, судя по всему, в ней никто не жил. Подросток открыл дверь, и они вошли в хижину.