на плечах и под ключицами.

Любовно огладив папку, он сунул ее за пазуху.

– Удивительный вы живой, – сказал он, глядя с искренней благодарностью. – Есть ли что-нибудь, чего вы боитесь?

– Воды, – усмехнулась Александра.

– Воды? – удивился Константин. – Как, вы не умеете плавать?

Шрамы под челюстью заныли, как и всегда при далеком воспоминании из детства.

– В младенчестве я едва не утонул. С тех пор как смотрю на волны, так вижу… утопленников, и они будто зовут… – Александра встряхнулась, отгоняя неуютные мысли.

– Значит, хорошо, что мы не собираемся заглядывать по пути в Болотное царство, – сказал Константин. – В остальном же – вы лучшая охрана.

– Кстати, об этом, – спохватилась Александра. – Раз уж я теперь один отвечаю за вашу сохранность, расскажите: вам и в самом деле не грозит никакая смертельная опасность? Мне важно знать, чего еще можно ожидать от врагов, в которых, по всей видимости, у вас нет недостатка.

– О, не переживайте, – уверил Константин. – Моя смерть надежно спрятана, и отец бережет ее пуще ока. По крайней мере, до тех пор, пока окончательно не разочаруется во мне и не решит оставить царство Катерине.

Александра почувствовала, как при этих словах слева что-то кольнуло. Будто булавка или шпилька, приколотая изнутри доломана. Но откуда бы?

– И что тогда? – спросила она.

– Тогда? – Константин вздернул брови. – Тогда ему нужно будет всего лишь уничтожить мою иглу. Но не волнуйтесь, в этом нет настоящей угрозы, чтобы достать ее, отцу пришлось бы снарядить отряд на остров Буян, а это не так-то просто…

Кольнуло снова. Воспоминание, мутное и пыльное, всплыло неясно, словно сквозь бычий пузырь. Было в нем что-то важное, засыпанное песком, Александра пыталась докопаться, но тонула. Вот, кажется, получилось усилием разжать зубы, но знакомая боль в груди тут же повалила на землю. Темнота накрыла мешком, и в этой плавучей черноте уши перерезало адское петушиное пение.

– Александр! – услышала она сквозь мерный тошнотворный скрип, от которого трясло все тело. – Вам больно, Саша?

Холодные руки завозили по карманам в поисках мази, и Александра, едва находя силы, отпрянула. «Я сам, сам», – твердила она, но получалось сказать это вслух или нет, уверенности не было. Ей удалось вынуть банку и отвернуться. Кажется, она поднялась на четвереньки. Петух закричал во второй раз, забравшись куда-то в затылок, и от звука затрещали уши. Откуда-то пришло понимание: его третий крик – смерть. Отрывисто выдыхая, Александра зачерпнула мазь и втиснулась ладонью под рубашку. Пока она застыла, не смея вдохнуть, выжидая облегчения, что-то плюхнулось ей на ладонь. Это был искореженный кусок картечи, выскользнувший из раны.

– Вам лучше?

Обтерев глаза, Александра села.

– Лучше, благодарю, – сказала она, все еще не слишком уверенно. – Спасибо вам за мазь.

– Благодарите моего отца, – отозвался Константин, и в его голосе Александре послышалась досада. Зачерпнув воды из родника, он протянул ладони: – Пейте.

Сзади раздалось громыхание, будто оползень сходил с горы. Суматошная дробь копыт и визг колес донеслись из-за поворота.

Предчувствуя опасность, Александра вскочила.

– А это, должно быть, Ягина.

Константин встал рядом.

– Кажется, вы правы.

Ягина ворвалась в ущелье, сидя верхом на легкой коляске, запряженной тонконогой соловьиной лошадью, которая прижимала уши и летела с такой прытью, что повозка выплясывала на камнях и то и дело грозила развалиться. На коленях у Ягины восседал Баюн, в ногах трясся раскрытый несессер, и из его нутра то и дело выскакивал черный футляр с огненной вязью.

Позади с гиканьем и проклятьями неслась погоня.

– К мосту! – разобрала Александра призывы Ягины. – Скорее!

– Ваше высочество! – Александра взобралась на спину Делиру.

Константин вскочил в седло следом. Почувствовав двойную тяжесть, Делир немедленно пустился в галоп, да так, что его всадникам пришлось держаться изо всей мочи, тут уж было не до щепетильности.

Вскоре в завесе испарений и отсветах пламени показался мост, и Делир со всего размаху ворвался в пелену печного духа. Александра прижалась к прохладной конской шее и вдруг почувствовала, как над ней нависло тяжелое тело, заставило пригнуться сильнее. Сначала показалось – Константин боится упасть, но когда они ворвались на мост и волосы затрещали от колючего сухого жара, Александра поняла: он ее прикрывает.

Глаза высохли, пришлось зажмуриться. Сквозь рев огненных волн и грохот копыт Александра слышала тяжелый рокот трех огнедышащих глоток.

Глава 14

Лихие земли

«Нет, Сашка, если уж умирать, то быстро. Пуля, скажем, или граната, раз – и все. А мучиться, все понимать, но не быть в силах никого спасти – здесь нет геройства. Сплошное паскудство».

Петр подхватил пошатнувшуюся Лизу, осторожно опустил на дно корзины и подложил ей под голову шарф. Прижал к посеревшим губам сбрызнутый водой платок, но лучше ей не стало: щеки ввалились, нижняя челюсть дрожала, лоб блестел от испарины. Она рвано дышала, и звук, исходящий из груди, напоминал щелканье щепок в раскаленной печке. Лонжерон выглядел еще хуже. Он хрипел и цеплялся за края корзины, пытаясь подняться. Глаза его то и дело закатывались, правое колено подгибалось, на клыках выступала розоватая пена.

Петр кинулся к Елисею. Тот, кажется, потерял сознание, но так и не выпустил рычагов, только упал лбом на приборы.

Самое жуткое – смотреть, как их, потусторонних, стремительно убивает противник, который Петру вроде бы и не страшен, и все же с ним не сразиться, не дать отпор, от него для друзей нет защиты.

– Что я могу сделать? – закричал Петр, но ревущий ветер заглушил его слова, и пришлось склониться к самому лисьему уху. – Что мне сделать?

Елисей вздрогнул, приоткрыл покрасневшие глаза, дернул вывалившимся языком.

– Полный… – сказал он еле слышно.

– Что? – отозвался Петр, приподнимая его за плечи. Полный что? Провал? Конец? Ужас? – Что полный?

– …вперед, – выдавил Елисей.

Петр схватился за рычаги. Вспоминая наставления, он выкрутил регулятор горелки на полную мощь. Столб пламени, словно гнев господний, рванул вверх, из последних сил надувая купол, и стремительно, хоть и ненадолго запуская его в самую гущу набухших грозовых туч. Стрелки задергались на циферблатах, словно попавшие в ловушку мыши. На счастье, ветер здесь, в начинающейся буре, оказался пусть и хлестким, но нужным. Он подхватил аэростат и понес его, подобно парусному фрегату, над зловонной землей, давая потусторонним вздохнуть немного легче. Лиза, так и не приходя в себя, застонала, Лонжерон с рычанием поднялся с колена.

– Граница близко… – шепнул Елисей, – если добраться…

Протяжный удар грома заглушил его голос, упали первые капли. Корзину мотнуло, Петра отбросило к бортику. В свете плеснувшей молнии он увидел,