для этого нужно серьезное дело провернуть. И такая наколочка у меня имеется на примете.

– И що за дело?

– В одном селе склад с продовольствием присмотрел. Жранина там всякая: мясо вяленое, тушенка, солонина. Даже непонятно, для кого они все это держат, – с некоторым азартом продолжал Свояк. – Передовые части вперед ушли, все склады тоже вперед выдвинули, а этот для чего-то здесь оставили.

– А може, цей склад для тылових частин? – предположил Свирид.

– В том-то и дело, что нет. Тыловые склады охраняются куда понадежнее. Можешь мне поверить. В этих делах у меня опыт большой, ни один склад выпотрошил.

– Тоди кому он принадлежить? – удивился Свирид, внимательно слушая.

В густых сумерках Головня выглядел значительно старше. Глубокие тени лежали под глазами, на заметно заостренных скулах. Его молодое лицо приняло какое-то хищное кошачье выражение.

Главарь пожал плечами:

– Могу только предположить. Думаю, что это какой-то трофейный склад, оставшийся после немцев. Там и трофейный шоколад есть, точно такой же в батончиках, который ты сейчас схавал. Сам видел коробки из-под него… Консервированное мясо вот в таких банках по четыреста и восемьсот пятьдесят граммов, – раздвинул Свояк руки. – Пробовал я их, знатная вещь… Овощи разные сушеные, эрзац-кофе по двести пятьдесят граммов. Немцы без него воевать не станут, оно в каждом сухом пайке есть. А еще печенье всякое, колбаса, масло, в общем, все, что душа пожелает. Как говорится, ешь не хочу!

– А з чого ви ришили, що це нимецьки запаси?

– А чьи же еще?… В наших пайках кофе нет. А потом я сам видел, как охранники эти консервы с мясом жрали, а пустые банки в мусорную яму выбрасывали. А на этих жестянках герб Третьего рейха – черный орел со свастикой.

– И що ти думаеш?

– Думаю, что тыловики скрысятничали, спрятали этот склад от трофейщиков и себе оставили. Там столько продуктов, что целый город можно пару лет кормить. Представляешь, какие это деньги? Если вы его возьмете, то вам на несколько месяцев хватит.

– Яка там охрана?

– Охрана небольшая, десять человек. Уверен, что они даже не знают, чей склад охраняют. А потом, когда весь склад разграбят, их всех на передовую отправят, чтобы от них и следа не осталось. Так как, возьметесь за это дело? Там народу хоть и немного, но нам втроем не справиться. Спроси там у своих, интересует это дело?

– Предположим, скажу. Скильки мы получим?

– Разделим поровну.

– Коли склад такий великий, як же ти все це забереш?

– Это уже не твоя забота, парень, на машинах все вывезу, ни крошки не оставлю! А потом по магазинам раскидаю. Мне бы хотелось со старшим твоим встретиться.

– Добре, я передам твои слова.

– Когда встречаемся?

– Давай завтра часа в четыре. Там у дерев висохший колодязь есть, вин трохи в стороне от дороги. Прежде там графська усадьба була. Месце безлюдне, тихе, ось там и поговоримо.

Попрощавшись, Свирид зашагал в сторону леса. Некоторое время был виден его силуэт, все более бледнеющий по мере удаления, как это случается у затухающей вольфрамовой нити накаливания, а потом тьма поглотила его окончательно.

Глава 26

Не тяни волынку

Куренной атаман Захар Балакун внимательно выслушал Свирида, говорившего эмоционально, громко, чего прежде за ним не наблюдалось. Видно, встреча с уголовниками, как и нежданное освобождение, повлияли на него неизгладимо. А ведь особой доверчивостью Головня никогда не страдал. Каким же дурманом опоили его уркаганы?

Рассказав о состоявшейся встрече командиру куреня, Головня умолк и в ожидании уставился на атамана. С ответом Балакун не торопился, он вообще не был сторонником скоропалительных решений. Сидел в удобном черном кожаном кресле, которое стрельцы приволокли специально для него из панской усадьбы, и, слегка нахмурившись, размышлял.

– А ты уверен, что за ними никто не шел? НКВД большие мастера на разные хитроумные уловки.

– Уверен. На хуторе никого не было, я к ним поздним вечером подкрался и через окно за ними наблюдал, разговор их слушал. А потом с самого хутора до места встречи проводил. Никто к ним даже не подходил, а они меня не заметили.

– Так ты им веришь?

– Я сам видел, как они красноармейцев из винтовки постреляли! А еще надзирателя в камере убили. Такие люди нам в отряде нужны. Чекисты их здесь все равно поймают и шлепнут! А у нас за свободную Украину повоюют.

– Ты плохо знаешь уголовников, Свирид. Знаешь, за что они воюют? – Головня благоразумно смолчал. – За харч, за деньги. Чтобы сладко пить и вкусно жрать, чтобы баб красивых иметь. А вот мы воюем за благое дело, за самостийную Украину. Так что нас сравнивать с ними никак нельзя. У нас благородная задача. Мы землю свою от оккупантов освобождаем… На Украине сейчас Красная армия, значит, мы должны бить ее! Устраивать диверсии в советском тылу, истреблять офицеров Красной армии и войск НКВД, чтобы они со страхом на нашу землю ступали. Мы должны устроить самый настоящий террор партийным и советским работникам. Должны взрывать фронтовые и железнодорожные коммуникации, поджигать склады, нападать на гарнизоны… Мы готовы за свободную Украину голову сложить! Разве уголовники способны на такое? – Не дождавшись ответа, заключил: – Так что нам с ними никак не по пути. Разные у нас цели! Но использовать их мы можем. Значит, ты говоришь, что они знают, где есть продовольственный склад, который буквально голыми руками можно взять?

– Их главный так сказал. В карауле человек десять.

– Что-то я не видел в округе такого склада, – призадумался атаман. – Где это может быть?

– Не ведаю.

– Ладно, хочу посмотреть, кто они такие.

* * *

К месту встречи Свояк с подельниками подошел за полчаса до назначенного времени. Указанное место и в самом деле было весьма выигрышное. Окружено со всех сторон кустарниками и деревьями и совершенно неприметное со стороны шоссе. Прежде многолюдное, находившееся на пересечении дорог, ныне оно заросло и выглядело непригожим. Неподалеку каменными остовами, будто бы прогнивший старый корень, торчал посеревший фундамент – во времена Австро-Венгрии на этом месте находилась помещичья усадьба, в которой проживал богатый граф, – то немногое, что осталось от былого величия. Обломки кирпичей да каменные плиты были растасканы соседями и теперь устилали тропинки на огородах.

Торжеством былого достатка оставался круглый высокий колодец, выложенный из красного обожженного кирпича. Даже сейчас, по прошествии многих лет, смотревшийся весьма торжественно. Оставалось только удивляться, в силу каких причин он не был разобран. Возможно, что у сельчан, имевших представление о прекрасном, не поднималась рука на подобную красоту. А может, дело было в