– Где хата?

– Ну, я не знаю… Он сказал, что грохнет меня, если я за ним хвоста пошлю. А если он сказал, то сделает…

– Как он тебе Батыгина заказал?

– Ну, позвонил, предложил встретиться…

– Значит, у тебя есть номер его телефона?

– Ну, был. Это, когда вы хату в Гузеевке накрыли, я ему звонил. Бесполезно.

– Хату в Гузеевке мы накрыли после того, как Люба от вас сбежала.

– Ну да. Накосячили мы. Я так понял, Шершень от нас отказался. Зачем мы ему такие?

– А Карцева кто заказал?

– Э-э… Ну, Шершень! – совсем не убедительно выдал Конюх.

– Так он же от тебя отказался, – внимательно посмотрел на него Максим.

Снова нестыковка. Уж не выгораживает ли бандит настоящего заказчика? Может, Карцева ему все-таки кто-то другой заказал?..

– Ну, потом нашел.

– Как?

– Ну, позвонил…

– И куда ты Карцева вез?

– Ну, к нему, к Шершню… – Конюх усиленно морщил лоб.

– Куда конкретно?

– Ну, есть одно место…

– Где?

– Ну, деревня там… Возле деревни место… Мы там должны встретиться…

– Что за деревня? Что за место? Ты показать его можешь?

– Да нет… Шершень сказал, чтобы я в деревню ехал, а потом он бы сказал, куда дальше…

Максим осуждающе качал головой, глядя на Конюха. Юлит бандит, хвостом крутит, следы заметая. В убийстве Карцева сознался, а заказчика не сдает. На Шершня стрелки переводит…

– А Любу куда должен был отвезти?

– Ну, в Гузеевку! – бойко и даже как будто с чувством облегчения сознался арестант. – Туда, где мы жили. Шершень должен был ее забрать…

– Значит, Любу Шершень заказал?

– Ну да! – не моргнув глазом, сказал Конюх.

– А Карцева?

– Шершень. – На этот раз он чуть-чуть промедлил с ответом. И уверенности в его голосе не хватало.

– А меня?

– Тоже Шершень! – Это прозвучало без запинки, но тут, похоже, в дело вступил принцип – «врать так врать»… Во всяком случае, Максиму так показалось.

– Значит, все-таки ты должен был меня грохнуть? – усмехнулся он.

– Ну не грохнул же!

– А Люба куда делась?

– Не знаю… Чего не знаю, того не знаю…

– Шершень ничего про нее не говорил?

– Не-а, не говорил… Утомил ты меня, начальник, голова кругом идет.

– Главное, чтобы почки не болели, – усмехнулся Одинцов.

– Зачем почки? Я же все сказал!

– Не все! Где Шершень?

– Да не знаю я!

– Как вы поддерживали связь?

– Он звонил мне…

– Куда звонил? У тебя телефона не было.

– Ну-у… – задумался Конюх.

– Ты ко мне на машине подъехал. Когда я тебя взял, эта машина уехала… Кто в машине был?

– Ну, Шершень.

– Шершень или ну, Шершень?

– Шершень!

– Ты у него дома прятался?

– Нет!

– А где?

– Ну, хату снял…

– Где?

– Ну, не помню уже…

– Ох, и темнишь ты, Конюх. Темнишь!.. Шершня сдать не боишься. Он тебя не достанет. А кто достанет? Лукомор?

– Какой Лукомор, начальник! – встрепенулся Конюх.

– Семенова?

– Не знаю такую! – И снова в голосе бандита была слышна фальшь.

– А Батыгина точно заказал Шершень? – наседал на него Максим.

– Точно!

– А Любу!

– Шершень, он!

– А Карцева тоже он заказал? Но не точно, да?

– Слушай, командир, давай завтра поговорим. Что-то мне совсем невмоготу, – с бледным видом сказал Конюх.

Похоже, он реально переутомился.

– Сейчас в камеру пойдешь. Только скажи, где ты хату снимал? Откуда Шершень тебя сегодня забрал?

– Не, не помню я… – захныкал бандит.

Сложив руки вместе, он просунул их между ног, пальцами едва не касаясь пола. Так он был похож на торчка во время ломки.

– Помнишь ты все, Антоша. Только сказать боишься. Кого ты боишься?

Конюх закрыл глаза и угрожающе качнулся на табурете. Он давал понять, что сейчас упадет, если его не оставят в покое.

– Ты меня бойся, урод! Я для тебя страшнее Лукомора! Если Любу не найдут, я тебе ад на тюрьме устрою!

Конюх еще раз качнулся и на этот раз свалился набок. Только головой о пол не ударился, потому что контролировал свое падение.

– Ты подумай до завтра. А завтра поговорим. И ты мне все расскажешь…

Конюх кивнул, открывая глаза. Он, казалось, готов был согласиться на любую гадость и подлость, лишь бы его оставили в покое.

Бартеньев жал руку изо всех сил, даже зубы стиснул, отчего его улыбка стала похожа на гримасу. Максим едва удержался от желания сжать руку в ответ. Хватка у него железная, как бы кости начальничку не переломать. И еще на глазах у подчиненных.

– Поздравляю! Такого монстра задержал!

– Зверя, – улыбнулся Ожогин. – Который сам на ловца наскочил…

– Наскочил! – кивнул Бартеньев. – И во всем признался!.. Так что извини, Макс!

Одинцов колко глянул на него.

– Ну, я, в принципе, знал, что ты ни в чем не виноват… – заелозил Паша.

Максим выразительно посмотрел на Ожогина, перевел взгляд на Кустарева и с извиняющимся видом кивком головы показал на дверь. Он хотел остаться с начальством с глазу на глаз. Ребята все поняли. Напрасно Паша удерживал их взглядом. На начальственный окрик он почему-то не решился.

– Макс, ты чего? – съежился Бартеньев.

– Во-первых, не Макс, а Максим Львович… А во-вторых, Конухов не во всем признался.

– Ну, может, и не во всем… Следователь его еще раз допросит, может, еще какие-то детали всплывут. Нам-то какое до этого дело? Ясно же, что не ты Карцева убил!

– Это хорошо, что тебе это ясно. Плохо, что меня убить пытались

– Да, это, конечно, плохо! – оправив на себе китель, с важным видом кивнул молодой майор. – Надо этого Кружилова искать…

– Надо. Конечно, надо… На нем все сходится. Батыгин, Карцев, я – звенья одной цепи.

– Да, я понимаю. Все вы имеете отношение к Любе, – совсем уже успокоился Бартеньев. И даже глянул на дверь, задавая Максиму вопрос: «Непонятно, зачем он ребят попросил?..»