– Сделаю.

– Если вдруг спалишься, молчи как рыба об лед.

– Даже не сомневайся! – Конюх приложил руки к груди.

Какое-то время Даша пристально смотрела на него, затем ободрительно улыбнулась.

– Я и не сомневаюсь… Если вдруг, мы тебя вытащим.

Конюх сощурил глаза в напряженном раздумье. А вот это обещание похоже на пыль в глаза.

– У Лукомора в изоляторе свои люди. Они устроят тебе побег, – уверенным тоном сказала Даша, без труда выдержав его каверзный взгляд.

И Конюх ей поверил.

– Главное, никому ничего.

– Это само собой… Да и не спалюсь я… А если вдруг?.. Может, прямо сейчас?

Даша лишь мило улыбнулась в ответ. И выставила вверх средний палец правой руки. Фак ему вместо бабы…

– А если все как надо сделаю?

– Прямо здесь и раздвинусь. – Она кивком головы показала на расправленный диван. И взгляд ее затянулся знойной поволокой.

– Ловлю на слове!

– Так я и не против… Ну, чего стоишь? Давай, собирайся!

– Что, уже?

– Чем быстрей начнешь, тем быстрее кончишь! – Она взглядом показала на диван.

От волнения у Конюха пересохло в горле.

– Собирайся, я тебя в машине подожду… Если голодный, жратва в машине.

Она вышла из дома, а он отправился на кухню, попил водички. Заглянул в холодильник – остатки колбасы, кусок сыра, яйцо. Он бы и не прочь был перекусить на дорогу, но в машине у Даши что-то есть. Уж в этом она точно не обманет.

Он спрятал деньги, оделся так, чтобы не замерзнуть на холоде. Неизвестно, где придется стоять в ожидании жертвы – может, на улице, под дождем.

Конюх вышел во двор, выпустил машину, закрыл ворота, забрался в теплый салон. До Бочарова далеко, километров пятьдесят, но этот путь они пройдут быстро. А дальше что? Даша сбросит его на месте предстоящего преступления или останется там вместе с ним?.. Не хотел он, чтобы она уезжала…

– Где сейчас Одинцов? – спросил он.

– Не знаю, может, уже дома. Или еще в работе… Если еще на работе, дождемся его. Посмотрим, куда он поставит машину. Там его утром и встретишь.

– В машине?

– У него «девятка», ты с ней справишься.

Конюх кивнул. Неплохой, между прочим, вариант. Лишь бы только Одинцов не засек его, когда он будет вскрывать машину. Но это можно сделать в районе четырех утра, когда сон особенно крепкий. К тому же он мог открывать машину с корточек. Он это сделает так, что из окна его не увидят… Утром Одинцов откроет машину и нарвется на пулю. Не надо ждать, когда он сядет в машину, опасно это. Одинцов мент, у него нюх, и это нужно учитывать. По этой же причине опасно идти за ним в подъезд, когда он пойдет домой.

– Было бы лучше заминировать тачку.

– Нечем.

– Плохо… Может, не будем торопиться? С бомбой было бы лучше.

– Надо торопиться. Одинцов очень опасен.

– Хотя бы автомат…

– Только пистолет. Зато с глушителем.

– Справимся.

У Конюха снова пересохло в горле.

– Можно? – Он показал на початую бутылку с водой, которая стояла в специальном гнезде для напитков.

– Можно, – кивнула она. – Я не брезгую.

Он широко улыбнулся, свинчивая пробку с горлышка. Привыкла к нему Даша, он уже стал для нее почти родным. Завтра утром он грохнет мента, а днем получит эту замечательную женщину. Жизнь должна быть медом…

Максима вызвал к себе Саньков. В кабинете у начальника УВД, как и за окном, было холодно. Максим сидел в кресле, но чувство такое, будто он стоял на ковре.

– Где Кустарев? – сухо спросил полковник.

Ночь уже практически, а он все еще на работе. И уезжать не торопится.

Серьезный он мужик, начальник управления. Вечно нахмуренные брови, наморщенный лоб, суровый взгляд. Не добрый он, но и не злой. И справедливым быть старается, хотя и не всегда получается. Высокий, худой, сутулый, нескладный. Чахоточный у него вид, но с легкими полный порядок. В свои сорок девять лет в беге на три километра равных ему нет, во всяком случае, в управлении. И службу знает: сам восемь лет рядовым опером отпахал.

– В работе.

Кустарев следил за Семеновой. Не нравилось Максиму поведение этой женщины, поэтому он и приставил к ней хвост. Было известно, что она сейчас дома. У нее был свой коттедж на окраине города. Как заехала она вечером во двор на своем «Мерседесе», так никаких движений.

– Кто задачу поставил?

– Я, – ответил капитан.

Нетрудно было догадаться, откуда ветер дует. Бартеньев накапал, что Кустарев работает по личному плану капитана Одинцова. Может, сам жаловаться ходил, а возможно, Саньков из него сам обиду выжал. Он это умеет.

– Убийцу Карцева ищешь? – с подвохом спросил полковник.

Впрочем, Одинцов ждал разговора на эту тему, готовился к нему.

– Ищу.

– Это наше дело.

– Я понимаю… А Кустарева я сейчас сменю, пусть домой едет, а я побуду…

– Личная заинтересованность?

– Игорь Яковлевич, ну вы же все знаете, зачем тянуть?.. – поморщился Максим.

– Знаю. Конфликт у тебя с Карцевым был. И алиби у тебя нет…

– И кто угнал машину, неясно. И живу я с женщиной, которая могла позвонить Карцеву и выманить его из дома… Все против меня.

Максим не дерзил, не ерничал, но все-таки в его словах можно было уловить вызов. Обидно, когда свои же подозревают. И еще следователь из соседнего района к себе на завтра вызывает. Или сам подъедет…

А преступника, который угнал машину, действительно никто не видел. Максим сам лично массу людей опросил, и никто ничего.

– Это плохо, – исподлобья глядя на него, сказал Саньков.

– Я найду настоящего убийцу.

– А если нет?

Максим угрюмо глянул на своего начальника. Давно Саньков не ставил под сомнения его способности.

– Тогда пойду на принцип. Подам рапорт на увольнение. Если я плохой опер, то зачем я такой нужен?

– Ты не плохой опер. И не об увольнении тебе нужно думать… Кто-то ж убил Карцева? И никаких версий.

Саньков пристально смотрел на него. Он нарочно затянул паузу.

– Кроме одной? – мрачно усмехнулся Максим.

– А если эта версия напрашивается?

– Есть и другие версии…

– Какие?

– Скажу. Обязательно скажу. Когда убийцу возьму.