– Ты еще про алиби спроси. Вчера, ночью, говоришь?

Максим озадаченно поскреб затылок. А вот с алиби у него проблема. Вчерашнюю ночь он провел в засаде. Бытовая драка была, один мужик другого ножом пырнул по пьяной лавочке. До летального исхода, к счастью, не дошло, но за преступником пришлось побегать. Максим установил адреса, по которым он мог появиться, сам он занялся одним, Кустарев – другим, Ожогин третьим… Как заехал вечером на территорию дачного поселка, так всю ночь там и провел. С операми по телефону только и общался. А телефон мобильный, он мог звонить с него откуда угодно… Тем более что преступник на этот адрес так и не вышел. Его взял Ожогин, сегодня утром. Тогда и поступила команда «отбой»…

– Ну, да, вчера ночью…

– В засаде я был.

– Где? С кем? – Пышкин задал вопросы с такой резвостью, от которой самому стало неловко.

– А машину когда угнали?

– Ну, хозяин ее только утром хватился. Она у него с торца дома стояла, окна туда не выходят. В пять вечера еще была на месте…

– Разберемся. Обязательно разберемся… А Карцева я не трогал…

– А палец ему зачем сломали?

Максим посмотрел на Карцеву. В ступоре женщина – стоит бледная как смерть, тупо смотрит куда-то в пустоту. Не место ей здесь…

– Елена Юрьевна, вы детей с кем оставили? – спросил Максим.

– Какое вам дело до моих детей? – не глядя на него, монотонным голосом спросила она.

И говорила она сквозь зубы, как будто у нее свело челюсть.

– С мамой дети, под присмотром, – сказал Пышкин, с тревогой глядя на женщину.

Не в себе она, как бы это обмороком не закончилось. А еще мог случиться приступ буйного помешательства.

– Елена Юрьевна, может, вам лучше домой? – спросил Одинцов.

– Зачем ты мужа моего убил? – Она посмотрела на него зло, но без истерики.

– Я его не убивал.

– Это все из-за нее! Из-за нее!

Карцева попыталась оттолкнуть Максима, но не смогла этого сделать. Тогда она втиснулась между ним и стеной, ударила в дверь кулаком.

– Открой, гадина! Открой!..

Одинцов покачал головой. Это уже истерика, и ее нужно прекращать. «Ноль три» он, разумеется, набирать не стал, но женщину из дома вывел…

Пышкин увез Карцеву, а Максим вернулся в квартиру.

– Леши больше нет, я правильно поняла? – Люба смотрела на него так, как будто он был во всем виноват.

– Насколько я знаю, опознания еще не было. Может, это какая-то ошибка.

– Нет никакой ошибки, и ты прекрасно это знаешь.

– Хочешь сказать, что это я убил Карцева?

– Не знаю… – Она резко отвернула голову.

И в тот же миг так же быстро повернулась к нему спиной.

– Чего ты не знаешь?

– Ты сказал, что можешь убить из-за меня!

– Могу… Но Лешу я не трогал.

– Ты такой же, как и он!.. Такой же жестокий… И убить можешь… Ты такой же, как он!.. Мне страшно за тебя!..

Одинцов понял, о ком шла речь. Люба все не могла забыть своего Кружилова. Любила она его, хотя и пыталась убедить себя в обратном. И себя убеждала, и Максима…

– Не убивал я Карцева.

Максим не стал ей ничего объяснять. Он просто оделся и ушел. Люба его не останавливала. Ей нужно было побыть одной…

А он отправился к Карцевой. Раз уж ей не спится, то неплохо было бы задать ей несколько вопросов. И придется принять как должное все, что у нее на уме.

* * *

Бартеньев нервно выбивал пальцами барабанную дробь.

– Ну и как все это объяснить?

– Что объяснить?

– Только не говори, что у тебя не было конфликта с Карцевым!

– Был.

– Он ходил к твоей Любе! Так я понимаю?

– Пытался ходить.

– Ну, ходил там или пытался… Палец ты ему ломал? Ломал! Конфликт был? Был!.. Алиби у тебя есть?

– Паша, ты ко мне несправедлив, – покачал головой Одинцов.

– Не Паша, а Павел Игнатович!

– Если я в чем-то виноват, Павел Игнатович, давай, работай, ищи доказательства! Не смею вам, товарищ майор, мешать.

Одинцов поднялся и повернул к двери.

– Макс, да постой ты! – спохватился Бартеньев. – Ты не так все понял!

Но было поздно. Максим разогнался – его уже не остановить.

Он разговаривал с Карцевой, спрашивал ее о муже. Леша в последнее время стал нервным, злым, и еще он постоянно чего-то боялся. И перемены эти произошли с ним еще до того, как Максим сломал ему палец. А еще позавчера ему позвонила какая-то женщина. Жена подслушала его разговор. Он не обращался к собеседнику по имени, никак его не называл, но Карцева сделала вывод, что это была женщина. Чутьем, сказала, это поняла. И подумала на Любу. Но к Любе он бы отправился с радостью, а позавчера он уходил из дома в полном расстройстве чувств. И на жену наорал, когда она спросила, куда его понесло…

Ушел он. И не вернулся. А ушел он на свидание с женщиной. Вместе с телефоном, по которому он с ней говорил. Если, конечно, это действительно была женщина…

Карцева похитили. Связали, заклеили рот, впихнули в машину. Преступник куда-то его вез, но нарвался на сотрудников дорожно-постовой службы и не нашел ничего лучшего, как убить жертву. Возможно, это вышло у него спонтанно, а может, он и должен был убить Карцева в случае опасности.

Кто его похитил? Куда везли? Эти вопросы пока оставались без ответов.

А машину, на которой везли Карцева, похитили чисто – никто ничего не видел. Впрочем, Одинцов собирался провести повторный опрос возможных свидетелей. Но сначала надо было поговорить с гражданкой Семеновой. К ней он сейчас и ехал.

Что, если это она звонила Карцеву позавчера? Может, это ее он так боялся? Максим не мог исключить такую вероятность.

Торговый центр «Бочаров» представлял собой длинное приземистое одноэтажное здание, разбитое на секторы и бутики. И продуктами здесь торгуют, и мебелью, и одеждой – кто во что горазд. У дирекции центра задача не сложная – обеспечивать охрану, поддерживать порядок и собирать арендную плату. На такой работе не надорвешься, но у Семеновой обязанности были куда шире. Она вела коммерческие дела Лукомора, которые выходили далеко за пределы этого торгового центра. Здесь был ее офис – ресепшен, охрана, рабочие кабинеты, приемная с миловидной секретаршей, кабинет.

Представиться Максиму пришлось на ресепшене, оттуда о нем доложили директору. Пока он шел к приемной, секретарша получила указания. Дарья Алексеевна на месте, но она занята и просит пять минут времени. Максим кивнул, соглашаясь подождать, и взялся за ручку двери.