В течение часа я пересылаю ассистенту необходимые файлы, после чего спускаюсь на кухню, чтобы сделать себе кофе. Пообедать было бы неплохо, но я решаю отложить момент трапезы для встречи с Юлей.

Когда делаю первый горький глоток, на кухне появляется сын. Выглядит помятым и потерянным, и я вновь чувствую укол вины. Увы, или к счастью, между мной и Юлей это уже ничего не изменит — в тот самый момент, когда я согласился довезти ее до дома, я взял на себя ответственность за ее чувства. По долгу работы я привык принимать сложные решения, но умею признавать, что и они не всегда бывают правильными. Мой нынешний визит окончательно убедил меня в том, что отказаться от Юли было ошибкой. Есть сын, который страдает, но помимо него страдает еще и она, женщина, которая удивительным образом стала мне очень дорога. Когда не получается выпутаться из ситуации, не оставив кого-то в минусах, но помощь приходит сухой математический расчет: цифра два, как не крути, всегда больше единицы.

— Доброе утро, пап, — понуро бормочет сын, доставая из холодильника бутылку минеральной воды. Делает несколько больших глотков — очевидно, хорошо вчера перебрал, и тяжело опускается на стул. — Ты в гостинице, что ли, ночевал?

— Тебе бы поесть, Дим, — ухожу от ответа. — Похмелье быстрее пройдет.

— Аппетита нет. Видел, с кем Юля вчера пришла? Забыла меня.

— Видел, но это не причина раскисать. Ты молодой парень, в твоей жизни еще будут девушки.

— Мне только она нужна, — тихо отвечает сын, обхватив руками голову. — Без нее хреново.

Плохой из меня утешитель. Да и разве честно с моей стороны утешать, когда он страдает по девушке, с которой пару часов назад занимался сексом. И собираюсь заняться снова. Забавно, что первый мой порыв — снова посулить ему денег. Потому что не знаю, как быть, а этот способ всегда работал безотказно. Не правильно, Серега. Пора изобретать что-то другое.

Изобрести альтернативный способ загладить вину перед сыном я не успеваю, потому что в кухонном проеме появляется девушка, чье имя я до сих пор не могу запомнить, хотя видел ее уже трижды: в больнице у Димы, в ресторане Ильи и вчера на дне рождении. Судя по темным подтекам туши под глазами, помятом платье и неряшливой прическе, она ночевала в моем доме.

— Доброе утро, Сергей Георгиевич. Дим, а кофе есть?

Если она и смутилась моим присутствием, то вида не подает: идет к кофемашине и начинает хлопать дверцами шкафов в поисках чашки. Перевожу взгляд на сына, но он по-прежнему продолжает скорбно подпирать руками голову. Это, блядь, невероятно.

Я дожидаюсь, пока девица сделает кофе, и не пытаясь скрыть неприязни, прошу ее оставить меня с сыном наедине. К счастью, она возражать она не пытается, и топая голыми пятками, немедленно покидает кухню.

— Что это, Дим? — киваю в сторону двери.

— Сабина у меня ночевала. Это проблема?

— Ты только что распинался мне о любви к Юле, а сам ночуешь с ней?

— Юлю я люблю, пап. А с Сабиной у нас просто секс был. Это разные вещи.

Вот так да, Молотов. Учись у сына, как все в жизни просто.

— А ты в курсе, что Сабина с подругой слухи про твою возлюбленную в университете распускают, и что с Юлей сокурсники общаться перестали? Это тебя тоже не смущает?

Меня и, правда, не часто можно вывести из себя, но сейчас я очень зол. На ту дешевую девку, ошивающуюся в моем доме, на сына, который, судя по непонимающему лицу, искреннее недоумевает, что меня в этой ситуации так задело.

— Девчонки всегда треплют языками, пап. На то они и девчонки. Если бы Юльку это беспокоило, она бы мне сказала, и я бы конечно разобрался.

Блядь, зеленый он какой. Взрослеть и взрослеть ему еще до мужчины. И не со зла ведь, знаю. Нет в Диме подлости, а вот незрелость и безответственность никуда не делись. Не дорос он еще до любви. Рано.

— Значит, так, сын. Глаза сейчас на меня подними и слушай внимательно — как мужчина с мужчиной с тобой говорю. Ты либо сам поговоришь со своими знакомыми, чтобы оставили Юлю в покое, либо с ними поговорю я. Вернее, говорить я буду с ректором, и они обе могут прямо сейчас начинать подыскивать другой вуз.

После произнесенных слов боковым зрением замечаю в дверях застывшую фигуру ночной гостьи. Что ж, как раз вовремя.

— Я тебя услышал, пап, — согласно кивает сын. — А ты с Юлькой, что ли, говорил? Она тебе жаловалась? Про меня что-нибудь спрашивала?

И снова ощущаю внутреннюю борьбу между Молотовым-отцом и Молотовым-мужчиной. На этот раз мне удается найти золотую середину, но я заранее знаю, что так будет происходить не всегда.

— Оставил бы ты девчонку в покое, Дим. Не любишь ты ее — вон доказательство в дверях стоит.

— Пап, мне двадцать два, а не сорок, а секс это просто секс. Физиологию никуда не денешь в этом возрасте.

Забавно, как ненавязчиво сын списал меня в стареющий хлам без мужских потребностей.

— Открою тебе секрет, Дим. И в сорок ее никуда не денешь. Но управлять ей любому мужчине под силу, был бы достойный стимул.

Я знаю о чем говорю, потому что до вчерашнего дня полтора месяца ни с кем не спал. Убеждал себя, что слишком занят и слишком устаю, чтобы позвонить Мадине, лишь бы не называть себе истинную причину. Ту, которая сидит сейчас в однокомнатной квартире на Юго-Западной и ждет моего звонка.

— В общем, ты меня понял, Дим. Поступи как мужчина. Не заставляй за тебя краснеть. Ты перед Юлей и так виноват, и сейчас у тебя есть возможность загладить свою вину.

Я оставляю Диму сидеть на кухне и выхожу в прихожую, где возле зеркала, поправляя прическу, крутится Сабина. Наглая все-таки девка.

— А тебя чтобы я в своем доме больше не видел. Второй раз повторять не буду.

Игнорируя вытянувшееся в отражение лицо, достаю из кармана телефон и выхожу во двор.

— Юль, буду в течение часа. Давай ты сегодня с готовкой заморачиваться не будешь, поедим где-нибудь. Ты к итальянской кухне как?

Пока слушаю ее деланно спокойный голос, расспрашивающий, что ей надеть, опускаю солнцезащитный козырек, чтобы убедиться: улыбаюсь. Бесхитростная Юля. Как не пытается скрыть свои волнение и радость, у нее не получается. Надеюсь, никогда не получится.

42

Юля.

— Юль, я подъехал, — звучит низкий, с недавних пор мой самый любимый голос в динамике мобильного. — Спускайся.

Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть, что Сергей вот так запросто звонит мне, чтобы провести вместе время? Что этот мужчина, привыкший жить в роскоши, ночует в моей скромной постели, ест приготовленный мной непритязательный завтрак, чистит зубы в моей крошечной ванной и ни разу не дал мне понять,что испытывает по этому поводу дискомфорт? И я бы поняла, если бы он изъявил желание перебраться в отель, но как же, черт подери, приятно, что Сергей этого не делает, принимая мою жизнь такой, какая она есть, и не давя материальным превосходством.