Атрет прорубал себе путь и видел, как два пирата вытаскивают Рицпу из каюты. Она сопротивлялась из последних сил. Один из пиратов ударил ее кулаком, и в Атрете все вскипело от ярости. Он добрался до них еще до того, как иллириец успел взвалить Рицпу себе на плечо. Увидев Атрета, оба пирата оставили ее, но спасаться было поздно.

— Римские галеры!

Многие пираты стали отступать, бросать добычу и уходить по двум приставным мостикам, но Атрет, схватив копье, взобрался на третий, пытаясь отрезать им путь назад.

— Атрет! — закричал Феофил. — Дай им уйти!

Снова издав воинственный клич, Атрет раздавал удары направо и налево. Но боль в правом плече стала невыносимой, и германец стал падать вперед. Потеряв равновесие, он рухнул в воду. Удар об холодную воду оказался сильным, и Атрет стал тонуть в Ионическом море. Вслед ему полетели стрелы, едва не достигая цели. Не чувствуя раненого плеча, Атрет стал работать здоровой рукой, чтобы выплыть на поверхность. Вынырнув, он увидел, что мостик, который только что был над ним, уже поднят. Вместо него на воду опускались весла гемиолы, одно из которых ударило Атрета по голове.

* * *

Феофил видел все происходящее с палубы александрийского корабля. Сняв шлем и латы, он торопливо отдал приказы воинам и прыгнул в воду. Сделав несколько сильных и быстрых гребков, он добрался до тонущего Атрета и, схватив германца за длинные светлые волосы, вытащил его на поверхность, лицом вверх. Затем сотник поплыл с ним к канату, который им бросили с корабля. Атрет был без сознания, кровь текла из большой раны на лбу. Держась на плаву и поддерживая Атрета, Феофил крепко привязал его к канату.

— Поднимай!

— Держи! — крикнули сотнику, бросая второй канат, за который он уцепился сам. Держась за канат и упираясь ногами в дощатый борт корабля, он взобрался наверх, и матросы втащили его на палубу.

Атрет лежал на палубе, лицом вниз, из его плеча торчала стрела.

— Придержите его, — сказал Феофил, опустившись на колено и ухватившись за древко. Резким движением он вырвал стрелу. Атрет застонал и слегка приподнял голову, после чего снова обмяк.

— Рану надо прижечь, — сказал Феофил, послав одного из воинов посмотреть, горит ли жаровня, а если нет, то зажечь ее.

* * *

Атрету показалось, что раненое плечо загорелось огнем, от чего он и пришел в чувство. Он попытался привстать и вырваться из этого пламени, но чьи–то сильные руки снова прижали его к палубе.

— Мы прижгли твою рану, чтобы остановить кровь и чтобы не было заражения.

Узнав голос Феофила, Атрет приложил все силы к тому, чтобы встать.

— Убери руки!

Германец с трудом встал на ноги и почувствовал, как у него кружится голова от потери крови. Один из воинов поддержал его под руку, но Атрет оттолкнул его.

— Посмей только еще раз прикоснуться ко мне, римлянин, и я убью тебя.

Воин убрал руку, повернулся к Феофилу, пожал плечами и ушел.

Атрет огляделся вокруг.

— Где Рицпа?

— С ней все в порядке, — сказал Феофил. — Она в каюте, с твоим сыном.

Над морем раздался оглушительный треск — это римская галера пробила носом гемиолу, образовав огромную брешь в борту пиратского судна. Повернувшись и увидев происходящее, Атрет на германском языке призвал проклятия на головы всех иллирийцев, и крики рабов, прикованных к веслам гемиолы, можно было слышать далеко вокруг. Римляне по приставным мостикам стали штурмовать гемиолу, вода хлынула в брешь, и римляне начали истреблять пиратов.

Феофил стоял и молчал, угрюмо наблюдая за этой сценой. С подветренной стороны к гемиоле приближалась еще одна римская галера, готовая в случае необходимости оказать помощь. Но помощь не понадобилась.

Отвернувшись, сотник посмотрел на следы бойни на палубе. Закрыв глаза, он опустился на колени и склонил голову.

— Боже, слава Тебе за наше избавление, — сказал он, и его голос дрожал от горя при мысли о том, какой ценой далось это избавление. Какова вообще цена человеческой жадности?

Перешагивая через убитых, Атрет направился к каюте владельца. Когда он вошел, Рицпа сидела на постели и успокаивала Халева. Она подняла голову, и Атрет увидел яркий кровоподтек на ее челюсти, куда ударил кулаком пират. Кровь у него снова вскипела, а сердце забилось сильнее и чаще.

— Атрет, — тихо произнесла Рицпа, и на ее лице отразились огромное облегчение и тревога одновременно. Из открытой раны на голове германца текла кровь. Рицпа быстро встала, положила Халева на сундук и подошла к нему. — У тебя кровь идет, садись.

Атретом овладели бурные и противоречивые чувства. Он засмеялся и, едва не упав, ухватился за нее.

— Я был ранен.

— Садись!

Удивленный, он сделал так, как она приказала. Ошеломленным взглядом он смотрел, как Рицпа распоряжается в каюте, копаясь в, разбросанной вокруг одежде. Найдя что–то подходящее, она разорвала ткань посередине.

— Интересно, что скажет владелец корабля, увидев такую дорогую тунику разорванной.

— Мне плевать, что он там скажет. — Рицпа открыла амфору с вином и плеснула вина на дорогую ткань.

Атрет криво улыбнулся.

— Хватит плакать, Рицпа. Я не умру.

— Еще одно слово, и я перевяжу тебе не голову, а рот.

Он поморщился, когда она промыла ему лоб от крови тканью, смоченной вином. Рицпу сотрясала сильная дрожь. Атрет тоже дрожал, как это всегда бывает после битвы. Голова у него гудела. Он уже забыл, каково чувствовать себя оставшимся в живых.

Близость Рицпы пробудила в нем другие инстинкты, выработанные за многие годы системой наказаний и поощрений. Атрет схватил ее за бедра и притянул к себе.

— Всякий раз, когда я побеждал на арене, я знал, что, как только я вернусь в лудус, в камере меня будет ждать прекрасная женщина.

— Пусти меня, Атрет.

— А я не хочу тебя отпускать. Я хочу… Ой! — Он тут же отпустил ее, когда она ударила его по ране смоченной вином материей.

Он выругался по–германски, едва удержавшись, чтобы не ударить женщину.

— Если с тобой обращались, как со скотиной, это еще не значит, что ты ею стал.

Скривившись, Атрет уставился на нее.

— Лучше бы я отдал тебя иллирийцам!

Побледнев, Рицпа закончила перевязывать ему голову, не обращая внимания на его протесты. Потом она опустила руки ему на плечи и грустно улыбнулась.

— Я рада, что ты этого не сделал.

Отстранив ее, Атрет встал. Когда он склонился над сундуком, чтобы взять на руки сына, Рицпа увидела у него еще одну рану.

— Твое плечо!

— Забудь о нем! Я найду кого–нибудь с более нежными руками, кто позаботится обо мне. — Не обращая на нее внимания, Атрет уложил Халева на постель. Раздев малыша, германец тщательно осмотрел его. — Кажется, он не пострадал.