От моих постыдных, запретных слов она закрывает глаза и сжимает в кулаках мою рубашку.

– Да, пожалуйста, пожалуйста! – стонет она, и я скольжу двумя пальцами внутрь.

Она такая охрененно тугая и влажная, что моя рука покрыта ее соками. И она такая великолепная, такая милая и сексуальная, моя… Моя смелая почти девственница. Так легко забыть, что скоро она покинет меня, что на самом деле она хочет не меня, а только мое тело и мой опыт. Легко сделать вид, что она действительно хочет меня, властного, порочного Шона, и что когда начинает, задыхаясь, произносить мое имя, когда берет меня за руку, она делает это потому, что чувствует то же самое, что и я: жгучее, необузданное желание.

– Так приятно, – выдавливает она. – О боже, Шон, это так приятно, так приятно…

Она бьется и извивается на моих пальцах, а я продолжаю ласкать ее сладкую маленькую киску, поглаживая изнутри и заставляя стонать; потираю клитор, а затем утыкаюсь лицом в ее шею и вдыхаю запах секса и розы, когда она тихо вскрикивает и крепко сжимается вокруг моих пальцев. Еще больше ее влаги сочится на мою кожу, и ее киска сокращается в долгих соблазнительных судорогах, которые безумно меня заводят, но, думаю, я мог бы почти отказаться от собственного удовлетворения, если бы у меня была возможность доставлять Зенни такое удовольствие каждый день. Это пьянящее ощущение, почти такое же будоражащее, как мой собственный оргазм.

Я никогда не испытывал такого, этой удовлетворенной, нежной, и да, гордой взволнованности, которую ощущаю сейчас, пока вытаскиваю руку из ее трусиков и медленно застегиваю ее джинсы. Я облизываю свои пальцы дочиста, как животное, которым и являюсь, пока она наблюдает за мной из-под опущенных ресниц, а затем говорю:

– Это лишь начало того, что я запланировал для твоей киски на сегодняшний вечер.

И на этот раз уже она хватает меня за руку и тащит к нашим ботинкам и носкам, а затем, хихикая и краснея, нетерпеливо ведет обратно к «ауди», чтобы я отвез нас туда, где мы оба хотим быть.

XIX

– Мы займемся сексом сегодня вечером? – спрашивает моя нетерпеливая девочка, пока мы едем в лифте. – Я так хорошо справилась с твоими пальцами.

– Милая, два пальца не идут ни в какое сравнение с моим членом, – самодовольно сообщаю я. Однако, видя ее разочарование, заверяю: – Но мы все равно отлично повеселимся сегодня.

– Я хочу заняться сексом, – выражает недовольство она.

– Послушай, мисс «Половой акт не определяет секс», я думал, мы договорились, что я буду сам задавать темп. И это все является сексом, помнишь?

Она удрученно вздыхает.

– Да. Я помню.

– Хорошо. Ты – моя, милая, и я буду дорожить тобой. Хочу насладиться каждой частичкой твоего тела, пока ты расцветаешь, как бутон.

Мои слова – чистая правда, но втайне я рад, что она изголодалась по сексу. Я тоже жажду насладиться ею, но даже полное истощение не помешает мне превратить ее первый опыт в волшебство. А это требует времени.

Как только мы заходим в квартиру, я даю ей пять минут, чтобы она подготовилась для меня, а затем говорю, чтобы разделась и легла на кровать. Моя просьба встречена приподнятой бровью.

– Тогда ты тоже должен раздеться, – говорит она. – Это будет справедливо.

– Хорошо, – соглашаюсь я, и она смотрит на меня с подозрением, как будто моя спокойная уступчивость – это какая-то уловка. Я смеюсь. – Зенни, я с радостью разденусь для тебя. Меня возбуждает одна только мысль о том, что мое тело нравится тебе не меньше, чем мне твое. А теперь поторапливайся, чтобы мы начали развлекаться.

Она исчезает в ванной, пока я подготавливаю спальню, выключаю основной свет и включаю торшер, затем раскладываю на кровати реквизит для сегодняшнего вечера. Я не шутил, что ее очевидное желание безумно меня возбуждает, и мой член становится тяжелым и напряженным, когда я расстегиваю джинсы и снимаю рубашку и ботинки. Я практически голый, если не считать джинсов, мой потемневший от возбуждения член, словно толстый шест торчит из расстегнутой молнии, когда Зенни открывает дверь в спальню. Яркий свет, льющийся из-за ее спины, придает телу золотое сияние, озаряя эти длинные, гибкие ноги, подтянутый живот и дерзкие маленькие холмики груди, вершинки которых в данный момент венчаются твердыми, тугими бутонами. Ее волосы обрамляют лицо мягким темным ореолом, а глаза при таком освещении сияют, как звезды. Обнаженный ангел. Мой обнаженный ангел.

Член пульсирует, и мне приходится сглотнуть, чтобы обрести дар речи.

– На кровать, – шепчу я, почти умирая от желания, когда она подходит ко мне, и тени, отбрасываемые светом на ее кожу, рассеиваются. Каждый дюйм ее тела совершенен, и я не могу поверить, что из всех мужчин в мире она выбрала меня, чтобы разделить со мной свое тело. Разделить со мной свои улыбки, заботы, время и доверие.

Как, черт побери, мне так повезло? И как я смогу пережить это, когда все закончится?

– Я передумала, – произносит Зенни с легкой хрипотцой. – Можешь оставить джинсы.

Я понимаю: ей нравится видеть, насколько мучительно я в ней нуждаюсь. Отвешиваю ей легкий игривый поклон.

– Все, что пожелает миледи, – говорю я.

– Это сейчас ты так говоришь, но я знаю, что ты снова начнешь командовать… – Она замирает, когда видит, что я разложил на кровати, и я наблюдаю за выражением ее лица и реакцией тела, пока она рассматривает игрушки. – Шон?

Я подхожу к ней сзади, убирая волосы с шеи, чтобы пробежаться успокаивающими поцелуями вдоль плеча. Кончик члена касается ее поясницы, и мы одновременно вздрагиваем.

– Ты сказала, что никогда не пользовалась вибратором, – бормочу я, все еще скользя губами по теплой коже. – Я подумал, что было бы забавно попробовать.

– О, – говорит она, – я… я и не подозревала, что они такие большие.

Я провожу рукой вниз по ее предплечью, ладони и направляю ее пальцы к вибратору-жезлу, который так ее напугал.

– Мы не будем вводить его в тебя, – обещаю я, позволяя ей осмотреть игрушку. – Он большой, потому что очень мощный. А этот, – я подношу ее руку к гораздо меньшему по размеру вибратору, – предназначен для твоей точки G. Видишь утолщенную головку на конце? Ты засовываешь ее внутрь и позволяешь ласкать тебя изнутри.

Зенни протягивает руку к маленькой, украшенной драгоценным камнем пробке с краю на полотенце, на котором разложены игрушки.

– А это для чего? – спрашивает она, поднимая ее. Свет преломляется, отражаясь от алого