когда возвращаюсь в офис – сюрприз, его нигде нет. Наверное, ушел пораньше, чтобы отшлифовать свои дьявольские рога перед сегодняшним благотворительным вечером.

Что подводит меня ко второму пункту: сегодня вечером состоится гребаный благотворительный вечер сбора средств. Предполагалось, что это будет роскошный и интересный прием, который станет идеальной прелюдией к тому, чтобы наконец-то уложить мою маленькую монашку в постель, но, к сожалению, теперь это мероприятие должно стать сценой убийства. Убийства Норткатта.

Я его прикончу.

XX

Я слышу в трубке прерывистое дыхание Зенни.

– Это для меня?

– Для тебя, – подтверждаю, зажав телефон между плечом и ухом. Я оглядываю унылый загородный клуб. Валдман должен был встретиться здесь со мной, но я наткнулся на нескольких мужчин, похожих на него, высокомерных белых толстяков, и ни намека на Валдмана. Лишь толпы в рубашках поло и громкий смех.

– Шон, я… Оно прекрасно. Спасибо.

Раздраженно провожу рукой по своим идеальным волосам. Прямо сейчас я должен был быть рядом с Зенни: удивить ее великолепным вечерним платьем, которое купил для нее, помочь переодеться, бросая дразнящие намеки о том, как буду снимать это платье с ее тела. Черт побери, у меня были большие планы относительно каждой детали сегодняшнего вечера. Зенни даже не знала, что я веду ее на это благотворительное мероприятие, это должен был быть небольшой сюрприз. И теперь все летело к чертям собачьим, потому что мне нужно поговорить с Валдманом о Норткатте, прежде чем тот натворит еще больше бед.

– Для тебя нет ничего слишком красивого, – серьезно говорю ей. – Я так расстроен, что не могу тебя сейчас увидеть.

– Ты меня скоро увидишь, – смеется она. – В котором часу вечеринка?

Я бросаю взгляд на часы и подавляю нетерпеливый стон.

– Через полтора часа. Слушай, мне нужно встретиться со своим боссом, но я…

– Да, я все понимаю, – говорит Зенни, хотя на самом деле это не совсем так. Я еще не говорил с ней о Норткатте, потому что хочу все уладить, прежде чем спрошу ее, что произошло и какое дерьмо он сделал или сказал во время встречи. Я хочу иметь возможность заключить ее в свои объятия и заверить, что Шон обо всем позаботился, что все будет хорошо и что Норткатта кастрируют за его преступления. – У тебя есть работа. Важная престижная работа. Шон, я это понимаю, я большая девочка. И сама могу одеться. – Похоже, ее это забавляет.

– Ладно, через час двадцать за тобой заедет такси, на случай если я опоздаю и не смогу сделать это сам. Я не уверен, как долго продлится моя встреча с Валдманом.

– Ты ведь помнишь, кто мои родители? Я была на сотнях таких вечеринок. Они все одинаковые, и я знаю, что делать.

– Я знаю, но…

– Шон, – произносит она с упреком, – со мной все будет хорошо. Не волнуйся.

* * *

Я волнуюсь за нее.

Почти час спустя замечаю пьяного Валдмана, бредущего с поля для гольфа с молодой женщиной, которая определенно не является его женой. Она поглаживает его по руке и спрашивает об ужине. И, знаете, вообще-то меня никогда не волновало, что Валдман – говнюк, потому что он отлично управляет своей компанией. Казалось, не было никаких причин беспокоиться о первом, когда второе, на мой взгляд, важнее.

Но сейчас Валдман мне противен, и я не знаю, в чем причина. В том, что Иисус постепенно возвращается в мою жизнь, или в тесном сотрудничестве с приютом, а, может, в том, что Зенни так страстно говорит о своем призвании. Прямо сейчас мне стыдно за него… и стыдно за себя, потому что, честно говоря, я ничем не лучше своего босса.

Покачиваясь, он подходит к столику, отгоняя женщину нетерпеливым взмахом руки… и подзывает официанта той же рукой, как только она уходит. Он заказывает виски, а затем смотрит на меня прищуренными глазами.

– Я думал, ты собираешься быть нашим представителем на сегодняшнем благотворительном вечере.

– Да, – заверяю его. Я раздражен, и мне хочется напомнить ему, что я уже был бы там, если бы наша встреча состоялась вовремя. – Но мне нужно удостовериться, что мы не позволим Норткатту влезать в сделку с Киганом.

– Я получил твои сообщения, – говорит Валдман, принимая протянутый ему стакан виски. – Но, Шон, я не понимаю. Ты же сам хотел отстраниться от сделки.

Хотел бы я сказать этому краснолицему старому хрену правду и заставить его проявить заботу, но я слишком хорошо его знаю, поэтому переворачиваю правду так, чтобы ему действительно было не все равно.

– Послушайте, мы оба хотим побыстрее уладить это дело и сделать все тихо. А участие Норткатта неизбежно приведет к неприятному новостному сюжету. Если он что-то сделает или скажет этим сестрам, они не из тех, кто будет молчать. А такая реклама не нужна ни нам, ни нашим клиентам.

Валдман обдумывает это, а я продолжаю, предчувствуя победу.

– Отстраните его от всего, что имеет отношение к сделке с Киганом. Можете положиться на меня, я все исправлю, чтоб комар носа не подточил.

Естественно, я не упоминаю о том, что собираюсь трахнуть одну из монахинь сегодня вечером, и это, вероятно, полностью противоречит моим словам. Но я не такой, как Норткатт, а то, что мы с Зенни делаем, это совсем другое, приятное и хорошее.

Я надеюсь.

В смысле, я надеюсь, что отличаюсь от Норкатта. И Валдмана.

Я опускаю взгляд на свои руки, пока Валдман делает глоток, и внезапно меня охватывают настоящие сомнения. Почему я работаю с этими людьми? Почему поставил своей целью стать Валдманом? Действительно ли, когда стану старше, я хочу превратиться в страдающего подагрой развратника, которому на всех наплевать? Какая сумма оправдает такую пустую жизнь?

– Я лично скажу ему, что он отстранен, – наконец говорит Валдман. – Даю тебе слово.

– Благодарю вас, сэр. – Пожимаю ему руку и покидаю загородный клуб. Я опаздываю на благотворительный вечер и могу думать лишь о Зенни, которая ждет меня в своем красивом новом платье, отданная на милость хищников.

* * *

Заходя в банкетный зал гостиницы, больше всего я боюсь, что Норткатт уже здесь и устраивает какую-нибудь заварушку с Зенни, но, попав на само мероприятие, я нигде его не вижу. Слава богу. В течение долгой душераздирающей минуты я пытаюсь отыскать Зенни, но как только нахожу ее, эта непривычная новая дыра в моей груди расширяется и сокращается с такой силой, что у меня перехватывает дыхание.

Она божественно, несказанно, невероятно красива. Платье, которое я купил для нее, нежного сине-зеленого