— Так и сказал, и был очень самоуверен.

У Юльки похолодело сердце. Неужели это тот самый тип, с которым она познакомилась на встрече у Александра. Она все же надеялась, что они больше никогда не встретятся.

За разговорами проводы старого года прошли незаметно. Под бой курантов, каждый загадал свое желание и веселье продолжалось. Ближе к часу, детей удалось угомонить. Бабушка тоже отправилась спать. Молодежь продолжала гулянье.

Тихо журчал телевизор транслируя ежегодный «Голубой огонек». Юлька о чем-то увлеченно разговаривала с Лилей. Они как всегда строили планы о развитии своего бизнеса. Дело потихоньку развивалось, но очень медленно. Тома с Борисом, Пашкой и Валерием смотрели старые фотоальбомы. Тома все время смеялась, вызывая улыбку у окружающих. От их веселого шушуканья было тепло и радостно. Стефан вышел на кухню и гремел там посудой, а Женька в одиночестве стояла у окна.

Надя непроизвольно наблюдала за Пашкой и осознавала, что по-прежнему продолжает его любить. Ее чувства к нему не угасли, а запрятались куда-то в потайные ниши ее души, вызывая сладкую боль при встрече. Глаза у Пашки были не по-новогоднему грустные, как в тот незабываемый летний вечер, когда Надя кинулась его спасать. Ей вдруг отчетливо захотелось подойти к нему и погладить по вихрастой голове. Дать понять, что он не одинок в этом сложном мире, что рядом есть она, Надя, которая чувствует и понимает его как никто другой.

Неожиданно Пашка отвлекся и поймал ее взгляд. Их взгляды встретились и как тысячу лет назад Надю пронзила молния желания, и тело ее наполнилось легкостью и негой, которой она раньше никогда не ощущала. Или ощущала, но очень давно, практически в прошлой жизни. Надя смущенно отвернулась от парня, делая вид, что с ними в этот момент ничего не происходило. Надя отыскала взглядом Женьку. Та, как и прежде стояла у окна и выглядела совсем одинокой. Пашка к ней так и не подошел.

«Надо потом поговорить с Женькой, — решила девушка, — между супругами возникли какие-то разногласия и они заметны даже посторонним.»

— А пойдемте кататься с горки, — предложила Лиля. — у нас тут рядом отличная большая горка, а завтра все вместе отправимся на каток.

Гости весело загалдели и кинулись собираться на улицу.

Борис с Павлом отказались от зимних прогулок. Надя тоже. Отправив Стефана с друзьями, она решила остаться дома, помыть грязную посуду и просто посидеть в тишине. Борис извинившись за усталость, лег спать, а Надя, вышла на балкон помахав с него путешественникам. На улице тихо падал белый и чистый снежок. Не ощущалось ни одного дуновения зимнего ветерка. Слабый морозец пощипывал Надины щеки. На душе было торжественно и празднично.

«Все хорошо, — решила Надя, — у нас у всех все просто замечательно. Пусть все идет так как идет.»

Не успела компания скрыться за углом, как на балкон вышел Павел. Она узнала его по запаху ее любимого одеколона. Так пах только он. Надя сделала вид, что наслаждается новогодней обстановкой и не повернулась к нему.

Павел подошел к девушке и встал рядом. Помолчали.

— Надя, я все время хочу у тебя спросить, — сказал он смущенно, — Мишка точно не мой сын?

— Паша, какая разница. Прошло уже больше полутора лет. Что это может изменить.

— Ну, если бы это было правда и ты сказала мне про ребенка до его рождения, то, я бы, женился на тебе.

— И сделал бы меня виноватой перед тобой, Женькой и всеми близкими мне людьми.

— Ну перед Женькой может быть ты и чувствовала бы себя виноватой, а передо мной почему? В чем была бы твоя вина?

— Была бы Паша вина, была. В конце — концов ты бы обвинил меня в том, что я разрушила твою любовь с Женькой. Так, что, заявляю тебе со всей ответственностью, Мишка не твой сын. Кстати, ты несчастлив, вижу это по твоим глазам. Что у вас с Женькой не так?

— Все, — помолчав немного сказал Павел, — у нас с ней все не ладится. Она меня не любит и, видимо никогда не любила. Это я сам виноват. Это я придумал нашу любовь и вбивал Жене свои любовные фантазии в голову. Теперь мы оба несчастны. И я же всегда знал, что именно, ты, меня любишь, но почему-то решил, что мне нужна Женька. Надь, не выходи, пожалуйста замуж за Стефана. Я готов развестись с Женькой через какое-то время. Давай попробуем жить вместе. Я обещаю любить Мишку как собственного сына. Если честно, я его уже считаю сыном по непонятной мне причине.

Надька помолчала. Предложение было заманчивым и вызывало сладкие надежды, но она понимала, что слова Пашки, только лишь слова. Сейчас, в каком-то ему непонятном страстном порыве, он готов развестись с Женькой и жить с ней, Надей. Но, потом, она все-равно будет виновата. «Пусть разбираются сами» — подумала она.

— Нет, Пашка. Поезд давно ушел. Я не хочу ломать свои планы. Прости, — сказала она и вошла в комнату.

Первый день января был морозным и солнечным. Девушки собрали детей и вышли прогуляться по новогодней Москве, а парни остались дома обсуждать свои мужские проблемы.

Женька шла рядом с Надей и рассказывала ей о своей новой институтской жизни.

— Представляешь, Надь, в Одессе нет света и воды. На дворе двадцатый век, а у них там постоянные перебои, как в какой-то глухомани.

Надя слушала ее в пол уха и все время хотела спросить про отношения с Пашкой, но никак не могла решиться.

— А еще, Надь, там в далекой Одессе я, кажется, влюбилась, — неожиданно с казала Женя.

Надя встала как вкопанная.

— Как влюбилась, Женька? А как же Пашка?

— А что Пашка, — грустно сказала Женя, — я его просто не люблю. И мне кажется, что он меня тоже.

— Расскажи, — прошептала девушка.

— Да что рассказывать-то. У нас с ним все сразу не задалось, особенно интимная часть жизни. Что он только не делал, как не старался. Все бесполезно. Мне уж Тома сказала, что я фригидна и я ей поверила. А тут он. Мы встретились с ним в институте. Его, кстати, Димкой зовут, и он из Домодедова. Из того самого, откуда ребята по переписке. И надо же такому случиться, что и я там рядом работаю, в аэропорту.

— Подожди. Ты ж в институте только на вступительные экзамены ездила? Как ты можешь определить, что это любовь?

— А я его как увидела, так внутри меня все сразу оборвалось, и я все поняла. Вот она химия тела