на меня? Изменил мое отношение? Я отказываюсь в это верить, но что-то глубокое и многозначительном все равно отпечатывается в сердце.

Я разворачиваюсь к зеркалу и привожу себя в порядок, пока Десмонд шутит про «вид девушки, которая только что кончила». Я мямлю что-то неразборчивое в ответ, и мы покидаем уборную.

Глава 23

Десмонд

— Здесь столько всего, — Кристиана растерянно оглядывает стол, нагруженный едой. — Даже не знаю с чего начать.

Я прикусываю губу, пытаясь воспроизвести ее вкус. Но это невозможно. Кристиана оказалась не просто приятной. Твою мать, она оказалась непозволительно охрененно приятной. Настолько, что, если бы мне пришлось выбирать между всеми деликатесами мира, я бы каждую ночь предпочитал Кристиану с разведенными бедрами на ужин.

И, пожалуй, не только на ужин.

— Начни с этого, — я указываю на салат с треской.

Мы приступаем к еде и говорим на разные темы — про музыку, про любимые книги и фильмы. И прочие незначительные, но в то же время важные вещи. Час или два пролетают незаметно, и я могу с уверенностью сказать, что этот отрезок времени — один из лучших моментов за последнюю пару лет.

Отложив в сторону приборы, Кристиана протягивает руку под стол. Ее тоненькие пальчики расстегивают ремешок на босоножках, после чего она сбрасывает их.

— Боже, какой кайф, — Кристиана откидывается на спинку стула и, довольно выдыхая, прикрывает глаза.

От ее удовлетворенного и расслабленного вида мой член набухает. Пристально уставившись на ее гладкие бедра, я вспоминаю, как сладко и приятно между ними.

Проклятье, я снова желаю ее. Снова хочу целовать, лизать и сосать каждый дюйм ее прекрасного тела. Снова хочу ощутить, как она цепляется за мои волосы и выгибает спину, без конца шепча мое имя.

— У тебя устали ноги? Я могу сделать массаж, — предлагаю я, положив руку на ее бедро и сжимаю его.

На самом деле я мысленно радуюсь, что мы в отдельной кабинке.

Боже, если кто-нибудь увидит меня в тот момент, когда я мну ступни девушке, можно смело открывать очередь желающих пустить шутки про подкаблучника или поиск моих потерянных яиц.

Крис тихо смеется, но все-таки отказывается от моего предложения. Жаль.

— Теперь моя очередь задавать вопросы, — она кладет ладонь под подбородок и прищуривается. — Аматорио — что это за фамилия?

— Если бы здесь сидел мой отец, ты бы больше сорока минут слушала нудную лекцию о знатном итальянском роде Амато каталонского происхождения.

— Амато? — Кристиана невольно выдвигается вперед в ожидании моего рассказа.

— Амато ди Шакка. Его ветви принадлежат герцогам из Сицилии. А еще князьям и баронам, которые лежат в своих фамильных склепах и наверняка пребывают в ужасе от того, что вытворяют их потомки.

— А, по-моему, они гордились бы, узнав, что в их роду есть известный гонщик, — упрямо возражает Кристиана.

Склонив голову набок, я делаю глоток воды из бокала и думаю: стóит ли посвящать ее хотя бы частично в то, какую ужасную вещь я совершил в прошлом, в конце концов обернувшейся трагедией для всех нас?

С тех пор, как я вернулся в Бостон, я только и делаю, что притворяюсь, что все в порядке. Что ничего не было. Да, я смог пережить это, и многие люди переживают нечто подобное, а то и в разы хуже. Но я лгал сам себе и знал об этом. И самое ужасное было не то, что я оказался чертовым лжецом. Или жалким трусливым подонком, не желающим взглянуть правде в глаза. Я оказался монстром, скрывая то, что могло погубить меня.

Не думайте, что монстры выглядят так, как их преподносят в книгах или популярных ужасах. У них нет острых клыков или щупалец. С их пасти не стекают отвратительные слюни, и вместо слов они не произносят омерзительное шипение.

У них красивые лица, обаятельные улыбки, они разговаривают на нескольких языках и владеют трастовыми фондами наравне с безупречными манерами. Очаровательные гребаные ублюдки, упакованные в идеально сложенное тело и дизайнерские тряпки.

Я знал, как выглядит монстр. Достаточно было взглянуть на себя в зеркало.

Мои голубые глаза с полопанными капиллярами смотрели на меня в отражении, когда я стоял у раковины, пытаясь смыть со своих рук кровь. Чужую кровь.

Я с силой тер мылом по коже и, казалось, что эти пятна впитаются в меня вечно. В воздухе стоял запах корицы и миндаля. Такой аромат имели свечи в моей ванной комнате, но в ноздрях настойчиво укоренился запах сосен и влажной земли.

Кимберли Эванс должно было исполнится шестнадцать, когда она пропала. Будучи на два года младше меня, она без сомнений была гораздо умнее и смекалистее всех нас. И одновременно она была самой безрассудной. В ее голову пришла безумная идея, и я не сказал ей «нет». Я был самым взрослым в нашей компании и должен был отговорить Кимберли от того бестолкового дерьма, которое она придумала. Но вместо этого я согласился помочь.

Никто, кроме меня, не знал про план, составленный Кимберли, и я часто задавался вопросом, который всплывал чаще остальных. Почему она выбрала именно меня? Может быть, если бы Кимберли обратилась к Кэшу, который любил ее, она бы не пропала? Может быть, если бы она попросила помощи у своей близкой подруги Грейс, она бы была сейчас с нами? Или может быть, если бы я сказал правду детективу, ее бы нашли?

Сотни «может быть», сотни упущенных возможностей, но ни одно из них не в состоянии исправить то, что я сделал.

Из моих воспоминаний двухлетней давности меня отвлекает телефон, звонящий в сумке, Кристианы. Пока она достает его, вызов завершается, и Крис нахмурено смотрит на дисплей.

— Брат? — интересуюсь я.

— Да. Уже больше полуночи…

— Хорошо, я попрошу счет.

— Эй! — возмущенно говорит Кристиана. — Ты забыл, что я угощаю?

Я смотрю на нее и недоумеваю. Она и в правду подумала, что я позволю ей расплатиться за ужин?

— Послушай, ты поставила триста долларов и выиграла. А я поставил столько же, но на один ноль больше. Посчитаешь мой выигрыш?

Пока в ее очаровательной голове крутятся шестеренки, я подзываю Альваро и прошу принести счет. Затем поворачиваюсь к Кристиане, которая опустила глаза, разглаживая юбку на бедрах.

— Ну хорошо, тогда давай пополам, — менее настойчиво предлагает она.

Я по-прежнему отказываюсь, и Кристиана поднимает на меня взволнованный взгляд:

— Ты же понимаешь, если ты платишь за ужин, то это считается свиданием?

— Да, — отвечаю я прямолинейно. — И я бы многое отдал, чтобы оно продолжилось.

Я понимаю, что Кристиане полагалось