Тем временем Виктор Николаевич без устали выводил Оленьку в свет. Правда, до сих пор не представил ее ни друзьям, ни родственникам. Оленька не обижалась: после смерти прежней жены не прошло положенного срока, потому и на свадьбу скромную согласилась. Главное не в том, сколько гостей будет на свадьбе, а то, что замуж идет за человека солидного, обеспеченного.

За пару недель до свадьбы Дзюбинский предупредил:

– Завтра мы пойдем в одно место, я хочу, чтобы ты очаровательно выглядела. Оденься понаряднее – пусть все увидят, какая ты у меня красавица.

Назавтра, подъезжая к загородному особняку, пояснил:

– Мы едем не к друзьям моим – с ними я познакомлю тебя позже. Мы едем к очень влиятельному человеку, от которого во многом зависит мой бизнес. У него юбилей, полвека, наверняка соберутся самые важные персоны. Предупреждения излишни – ты у меня очень славная и скромная девочка, но на всякий случай – будь осторожна, это очень непростые люди. Мне не слишком-то приятно идти в эту компанию, но это – бизнес. И, что хуже всего, один я сюда прийти не могу, на это есть свои причины. Договорились, малыш? – Дзюбинский ласково погладил Оленьку по щеке.

– Договорились, Виктор Николаевич. Я буду предельно осторожна.

Дом был полон гостей. Среди дам в шикарных вечерних нарядах Ольга в скромном брючном костюме и светло-бежевой блузке почувствовала себя бедной родственницей. Ничего, недолго ей осталось скромничать, всего каких-то две недели – и она будет равной среди равных.

Дзюбинский раскланивался в разные стороны, пробираясь к виновнику торжества. Тот стоял в пол-оборота к вновь прибывшим, окруженный гостями. Усы, коренастая фигура… У Ольги похолодело в груди. Но нет, показалось. «Большой Вторник» носит простенькие пуловеры, а этот в смокинге. К тому же этому пятьдесят, а Мамудович у нее лет на десять старше. Слава Богу, не он!

– Мои поздравления, Руслан, – произнес Дзюбинский.

От этого имени у Ольги все оборвалось внутри еще до того, как именинник повернулся.

Дежа вю. Это уже было! Не в такой шикарной обстановке, и не совсем так, но судьба явно издевается над нею, причем лениво так, словно и не стоила Оленька особого полета фантазии. Второй раз – день рождения, второй раз – почти перед самой свадьбой. За что??? Ну кому, кому Оленька сделала плохо?

С гостеприимной улыбкой юбиляр повернулся к Дзюбинскому:

– Витенька, дорогой! Рад, бесконечно рад!

Лишь после этого его взгляд устремился на спутницу гостя. Его губы по-прежнему приветливо улыбались, но взгляд стал колючий, мерзкий. Ольга сжалась – вот сейчас он при всей честной компании расскажет, кто она на самом деле.

А Дзюбинский продолжал, не замечая странного взгляда собеседника:

– Позволь тебе представить…

Не дав договорить, Мамудович ухватил его под локоть, отвел на пару шагов от дамы. Внешне – ни дать, ни взять – друзья мило беседуют. Но Оля прекрасно понимала – ее жизнь кончена.

– Такие подарки, дорогой, обычно преподносят наедине. Некорректно приводить шлюху в мой дом, да еще при жене, при гостях – ты же знаешь, сюда допускаются только супружеские пары. Да и подарок твой, прости, не совсем свеж: я эту школьницу трахаю без малого год.

Пол закачался под ногами Дзюбинского:

– Какой подарок?! Руслан, ты не понял. Разве я привел бы в твой дом шлюху? Это моя невеста! Я как раз собирался пригласить тебя на свадьбу, вот приглашение, – он поспешно протянул юбиляру конверт.

Мамудович вытащил из него скромную белую открытку с тиснением, прочел текст, взглянул на гостя с искренним недоумением:

– Витенька, дорогой, ты собрался жениться на проститутке? Я не спорю, девочка действительно хороша в постели, но не до такой же степени! Одумайся, дорогой!

– Руслан, какая проститутка? Не стоит в каждой девушке видеть шлюху. Есть ведь и порядочные…

Хозяин перебил:

– Ты что, не знаешь, чем твоя девочка зарабатывает? Я имею твою Оленьку во все естественные отверстия. За это удовольствие плачу ее мамаше твердой валютой. И точно знаю, что у нее нет недостатка в клиентах: ушлая мамаша даже составляет для нее расписание. Прости, дорогой, но это правда. Если не веришь, я могу подтвердить свои слова. У девочки на животе некрасивый шрам после операции. Что за операция – не спрашивай, меня такие нюансы не интересуют. Я просто имел маленькую девочку в школьной форме, и действительно думал, что она школьница. Мне жаль, что ты узнал это так поздно. Сочувствую, дорогой, но согласись: лучше узнать, что шлюха – невеста, а не жена. Об этом конфузе никто не узнает – любой мог попасть в такую ситуацию.

Скандала не было. Поохали вместе с матерью, да успокоились. Решили: замужество – не для Оленьки. Планида ее такая – много мужчин, но ни одного мужа. Не судьба. Надо делать то, что у нее хорошо получается, а за мужьями гоняться – лишь время терять. А с ним и деньги. Больше всего Галина Евгеньевна сокрушалась, что столько времени было зря потрачено на пустые ухаживания Дзюбинского. Сколько непринятых клиентов, сколько денег уплыло!

Со спокойной совестью Оля продолжила делать то, что умела. И что любила. Время шло себе незаметно, потихоньку пролетали дни, недели, месяцы. Еще два года пролетели, а она по-прежнему эксплуатировала образ школьницы-девятиклассницы. Радовалась, что так молодо выглядит. Пусть живот обезображен шрамом – мужики ведь на него внимания не обращают, все больше на мордашку ее миленькую смотрят. А мордашка напрочь отказывается взрослеть. Ольге уж двадцать восемь, а она все еще за школьницу сходит. По крайней мере, мужики с восторгом принимают ее в этом образе.

К бесконечной радости матери и дочери, Мамудович их не забросил. Продолжал навещать раз в неделю, будто ничего и не произошло. И то хорошо. Не душе, так телу. А заодно и кошельку.

* * *

Воскресенье – отоспаться бы. А ей пацанов на соревнования везти на другой конец города. Казалось бы – а физрук на что? Так нет, во внеурочное время за детей отвечает классный руководитель. Бред. Только в их школе так заведено, только их придурковатая директриса до этого додумалась.

Марафетиться лень – лучше лишних пятнадцать минут поваляться в постели. Да и зачем краситься, если к приходу клиентуры все равно умываться, изображать из себя целку невинную?

Уж лучше бы она примарафетилась. Но кто же знал, что этот день окажется не таким, как другие? Что именно сегодня ее ожидает долгожданная встреча со смертельным врагом?

Она знала: рано или поздно их дорожки снова пересекутся. И тогда она отомстит. Плакать будут оба: и подлый Кеба, и предательница Маринка.

– Привет. А ты совсем не изменилась.

– Привет.

Она смотрела на так и не ставшего ее мужем Кебу и удивлялась. Была уверена, что он прозябает на скромной учительской зарплате, одет в дешевый китайский спортивный костюм, голодный, небритый, сексуально неудовлетворенный – разве ж рохля Маринка обеспечит ему то, что может дать ему только Оленька?