Арифметика подлости - Татьяна Туринская

Жизнь полна сюрпризов.

Девчонки сдружились только на первом курсе. Хотя знали друг друга буквально с пеленок: мало того, что жили по соседству, так Ольга еще и училась в одном классе с Маринкиным старшим братом. При встрече вполне дружелюбно обменивались дежурными фразами – вот и все знакомство. Но и враждовать не враждовали.

Первого сентября выяснилось, что случайно ли, иль по чьей-то высшей прихоти, зачислены они в одну группу филфака пединститута, в простонародье «педульки». А оказавшись вдвоем в незнакомом пока еще коллективе, тут же вспомнили, что вроде как и не чужие. Так и случилось, что на всех лекциях сидели вместе. Вместе же «готовились к экзаменам», если только подкидного дурака можно так назвать.

Дружба в этом возрасте и Ольге, и Марине оказалась на руку. Во-первых, вместе веселее ездить в «педульку». Во-вторых, если одна из них прогуляет, вторая всегда прикроет тылы. В-третьих, очень удобно на экзаменах: первой заходит та, что лучше подготовилась, и втихаря от преподавателя тянет сразу два билета. Номер билета, естественно, называет один. Потом быстренько готовится, отвечает, и выносит второй билет подруге. Ну а та уже, знамо дело, заходит в аудиторию со своим билетом и полным набором шпаргалок к нему.

Но было еще и в-четвертых. Да что там – в-главных. Когда-то в далекой молодости дружили между собой их мамы. Жили-то все в тех же домах, что и сейчас, на почве соседства и сошлись. Замуж мамы вышли почти одновременно, стали дружить уже семьями. Сначала Наталья родила сына Мишу, буквально через три недели у Галины родилась Ольга, через два года ей в подружки Наталья родила Маринку. И в самом младшем возрасте девчонки были вроде как сестричками, пока Ольге не исполнилось пять лет.

К тому времени Галина успела удачно развестись. «Удачно» в том смысле, что недолгий муж, Василий, не стал претендовать на скромную жилплощадь в две смежные комнатки, удовлетворился парочкой чемоданов собственных пожиток. Так что к пятилетию дочери Галина успела слегка подзабыть, чем настоящий мужик пахнет. И, то ли перепила малость по случаю семейного торжества, то ли обнаглела совсем, но, когда Наталья с семьей собралась уходить, хозяйка попросила чужого мужа:

– Не поможешь столы разобрать да скамейки? Нужно же все это как-то в каморку отнести, я без мужика не справлюсь.

Дом был старой постройки, и каждой квартире полагался чуланчик в общем подвале. Кто консервацию там хранил, кто лыжи с санками, а кто и вовсе старый ненужный мотлох складировал.

Одна беда: в подвале этом и днем страшно, как ночью. Маленькие оконца наглухо заколочены фанерой, чтоб коты не шастали, а лампочки, как водится, вкрутить все руки не доходят. Добро б еще все ровненько, в одном коридорчике находилось. Так нет же – настоящий лабиринт. Минотавр бы позавидовал.

Проще говоря, ни один нормальный мужик жену свою туда бы не отправил. Подруге семьи тоже вроде как не полагалось одной туда соваться. А коль уж она безмужняя – что ж, придется своим пожертвовать. Чего не сделаешь ради любимой подруги?

Наталья против эксплуатации мужа не возражала:

– Конечно. Сань, ты помоги, а я пойду детей укладывать.

Дети уж десятый сон досматривали, а муж все не возвращался. Поди, решили с Галкой прикончить едва початую бутылку коньяку. А ведь ему завтра на работу… Наталья поколебалась немножко, да и вернулась к подруге.

А та то ли забыла дверь запереть, то ли специально открытой оставила – кто ж теперь упомнит, кто признается. В общем, как в пошлом анекдоте – застукала Наталья мужа с подружкой вовсе не за бутылочкой коньяка.

Скандалище вышел грандиозный. Изменнику пришлось собирать чемодан и уматывать по добру, по здорову. Однако умотал он вопреки ожиданиям вовсе не к Галине. Может, недостаточно хороша оказалась, а может, хватило мужику ума не раздражать еще больше любимую жену, но ушел к маме с папой. Переждал там пару недель, пока супруга гнев праведный на милость сменит, да и попросился обратно.

Прощение ему, разумеется, не сразу вышло, но сердце женское – не камень. А вот подругу Наталья не простила. Даже здороваться с Галиной перестала. Хоть и жили по-прежнему рядышком, а отношения за много лет не изменились: место дружбы прочно заняла взаимная ненависть. Александр при встрече с Галиной здоровался легким кивком, но большего себе никогда не позволял.

И теперь, много лет спустя, давнишняя ссора матерей давала Ольге с Маринкой не абы какие преимущества. Если вдруг случалось задержаться где-то позже разрешенного срока, а то и вовсе иной раз переночевать вне дома, не нужно было ломать голову, что же такое придумать – чтобы и достоверно, и наверняка? В ход шло незамысловатое, но очень надежное прикрытие: «Будем с Ольгой (Маринкой) курсовую стряпать. Вы меня не ждите, приду поздно, а может у нее и заночую». И девчонки могли быть уверены на двести процентов: что бы ни случилось – никто не станет проверять их алиби.

* * *

В детстве Ольга была самым обычным ребенком. Единственное, что отличало ее от других детей – чрезмерное послушание. Однако было оно не следствием хорошего воспитания, а скорее, признаком некоторой забитости.

Мать девочки, Галина Евгеньевна, была женщиной властной и даже в некоторой степени жестокой, давила любое дочкино непослушание и инициативу на корню. Умудрилась так поставить себя, что чаще всего даже орать на ребенка не доводилось: глянет так, что и взрослому захочется немедленно лечь в могилу и самостоятельно закопаться изнутри. Да еще злобным шепотом добавит:

– Я ведь дважды не повторяю, ты знаешь.

И все – тяга к детским шалостям сию же секунду покидала девочку очень надолго.

Зато хозяйкой Галина была – любо-дорого посмотреть! В доме идеальный порядок. Чистота, можно сказать, зеркальная. Нигде ни пылинки, ни пятнышка. Едва Оля подросла – заботы о поддержании порядка полностью легли на хрупкие детские плечики. Ничего, что пылесос весит больше малышки: не захочешь почувствовать крепость материнской руки – сдюжишь и с ракетой, не только с пылесосом. И девочка старалась – больно уж тяжела была мамина рука.

После Ольгиного отца Галина еще дважды выходила замуж. Ради второго супруга даже фамилию сменила. Так и получилось, что Ольга была Конакова, а мать – Булатникова. Однако второй брак распался еще быстрее, чем первый. И, выходя за Плоткина, Галина решила фамилию не менять: так можно на фотографиях для нового паспорта разориться.

Однако на Плоткине мужья закончились. Дальше пошли «дяди». Едва ли не каждый месяц в доме объявлялся новый «дядя, мамин двоюродный брат». Сначала ребенок искренне верил в наличие у мамочки большой дружной семьи. Потом Оля заметила, что никогда вместе не собираются хотя бы два брата, почему-то гостят только поодиночке. Однако любопытным подружкам на очередной вопрос «А что это за дядька у вас живет?» неизменно отвечала: «Мамин брат». Было очень стыдно лгать, еще стыднее было оттого, что каждую минуту боялась попасться на лжи и стать мишенью для насмешек: что ж у тебя за мать такая, то с одним «братом» спит, то с другим! Краснела, бледнела, руки тряслись от волнения и позора, но упорно твердила: