Записка была скреплена черным воском, печать с лежащим грифоном оплавилась. Без адреса, без имени. Девеллин пробежал глазами короткий текст. Почерк, мужской, был бы изящным, если б автор не торопился.

«Вечером. В «Кросс-Кейзе». Срочно. Девять часов. Bonne chance, J-C».

– Кто принес? Слуга покачал головой.

– Мег говорит, она представления не имеет, как мадам это получила и от кого. Написано как-то странно.

– И слишком кратко, – проворчал Девеллин. – Bonne chance. По-французски, не так ли?

– Да, означает «удачи», – ответил Аласдэр. Слуга переступил с ноги на ногу.

– Думаю, теперь они уволят Мег, да, сэр? Если узнают, что она передала записку мне.

– Вероятно, – буркнул маркиз. Аласдэр протянул руку:

– Дай мне взглянуть, Дев.

Но Полк еще не закончил.

– Милорд? Если она уволит Мег без рекомендаций, я не смогу ее оставить, ведь так? Я женюсь на ней.

– Мои поздравления.

– Боже, Дев, что ты собираешься делать? – спросил Аласдэр, прочитав записку.

– Почему она занимается такими опасными делами? Почему? Черт возьми, Аласдэр, я должен узнать.

– Сэр? – Полк многозначительно смотрел на хозяина. – Что вы думаете?

– Что? – Девеллин, наконец, повернулся к нему: – Что тебе, Полк?

– Если мадам уволит Мег и я должен буду на ней жениться, мне понадобится жилье попросторней, ведь так, сэр? И отдельное?

Маркиз приподнял одну бровь.

– А не прибавка к жалованью? Полк, казалось, задумался.

– Вы очень добры, сэр. Но теперь я не один. Может, вы примете Мег на службу, пока не появятся дети?

Вздохнув, Девеллин сунул записку в карман.

– Почему-то у меня такое ощущение, Полк, что теперь я навеки должен буду заботиться о тебе, Мег и твоих мнимых отпрысках? – спросил он. – Хорошо. Женись. Ведь хоть кто-нибудь должен быть счастлив.

Не успел он закончить, как в дверь постучали, и звук эхом разнесся по дому.

– Я открою, сэр. – И Полк вылетел из кабинета.

– Ты кого-нибудь ждешь, Дев? – с беспокойством поинтересовался Аласдэр.

– Боюсь, что так, – мрачно ответил Девеллин, взглянув на часы. – Это почти наверняка моя мать.

Аласдэр вскочил с кресла.

– Мне лучше выйти с черного хода, старина. Полагаю, вечером ты должен сходить в «Кросс-Кейз», чтобы раз и навсегда покончить с делом Сидони.

– Какого дьявола я должен?

Задержавшись у двери, Аласдэр с некоторой печалью взглянул на друга.

– Любому понятно, Дев, что ты влюблен в нее. Ты бросил развратничать, играть в карты и пьянствовать. Разве не будет позором, если Сидони умудрится погубить себя после столь необычайной сцены раскаяния?

Погубить себя? В словах Аласдэра был резон. Холодок пробежал у Девеллина по спине, когда он снова достал записку. Он решил, что Сидони прекратит свои выходки, раз ему теперь известно, кто она. Но, судя по этой записке, она, возможно, и дальше будет играть роль Черного Ангела. В коротком тексте угадывался намек на тайну плаща и кинжала. И принес ее какой-нибудь уличный мальчишка. Или ее просто сунули под дверь, за это Девеллин поставил бы свой последний шиллинг. Это был ее сигнал к некоему действию. Но какому?

Потом его осенило. В записке не говорилось «Жди меня в "Кросс-Кейзе"». Возможно, Ангел должна встретиться с кем-то еще. Возможно, с тем, кого выбрал автор записки? Или с жертвой? – Чем дольше маркиз раздумывал над этим, тем больше склонялся к мысли, что автор был своего рода сообщником. Многие проститутки имеют сутенеров и любовников. Подобное заключение оставило у маркиза неприятный привкус во рту. Но ведь Черному Ангелу кто-то же помогает.

На том его размышления и закончились, ибо в кабинет вплыла ее светлость, поистине величественная в блестящих голубых шелках и украшенной перьями шляпе. К тому же она выглядела сияющей. И несколько… победоносной. Явно не к добру.

– Элерик, дорогой мальчик, – сказала она, беря сына за руку. – Какой ты сегодня бледный.

– Я вполне здоров, мама, – ответил маркиз и подставил щеку для поцелуя. – Ты прекрасно выглядишь.

Ханиуэлл, двадцать лет прослуживший герцогине, почтительно следовал за нею с подносом свежезаваренного чая. Он уже забрал остывший кофе и вышел, пока герцогиня снимала перчатки и наливала чай.

– Итак, – начала она, передавая чашку Девеллину, – мне сообщили, что вчера ты заезжал на Гросвенор-сквер.

Маркиз уже очень сожалел об этом. Слишком поздно.

– Да, мэм. Под влиянием минуты.

– Я также узнала, что прошлым вечером тебя видели на благотворительном приеме Уолрейфена, – настойчиво продолжала ее светлость. – Ты поднял большой переполох, мой дорогой. Каким образом тебя пригласили?

Девеллин пожал плечами.

– Это устроил Аласдэр. Очевидно, Уолрейфен приглашает всех, кто, возможно, проголосует за тори в этом веке или следующем.

– Боже! Я не подозревала, что у тебя есть политические симпатии.

– Я и сам не подозревал, – сухо ответил маркиз. – Но ты ведь знаешь Аласдэра.

– Конечно. – Мать натянуто улыбнулась, словно это обстоятельство причинило ей боль. – Во всяком случае, я была вчера у тети Адмиты, играла в пикет с Хорасом, когда влетел кузен Джордж и сказал:

– Подожди! Ты играла в пикет? С терьером? Герцогиня покраснела.

– Трудно объяснить. Так вот, как я уже сказала, кузен Джордж клянется, что видел тебя на балу Уолрейфена, чему я не могла поверить. Затем, когда наш слуга доложил, что ты приезжал на Гросвенор-сквер, я вообще лишилась дара речи.

– Тем не менее, ты это пережила, не так ли? Но мать шутку не приняла.

– Конечно, дорогой, если б я знала, что ты приедешь, то не ждала бы столько лет, чтобы снова открыть дом.

Маркиз с отсутствующим видом размешивал сахар в час.

– Как я тебе уже сказал, это был минутный порыв. Оторвав взгляд от чашки, он увидел, что мать с ужасом смотрит на его руку.

– Боже мой, Элерик! Обычно ты не кладешь сахар. Тем более по три полные ложки.

– Должно быть, я где-то позаимствовал эту привычку.

– Немедленно избавься от нее, – посоветовала герцогиня. – Ты наберешь вес.

– Постараюсь иметь это в виду, мама.

– Сегодня ты на удивление послушный. Ты заболел? У тебя жар?

Девеллин молча отставил чашку. Вчера он действительно приезжал к матери, поскольку беспокоился за репутацию Сидони и не знал, к кому еще обратиться за помощью. Но сейчас он чувствовал искушение позволить им повесить Сидони, а в ее положении до виселицы один шаг. Ибо она в безопасности до тех пор, пока имеет безупречную репутацию. И все же он не мог нанести ей вред, независимо оттого, что она ему сделала.