в другое место и оставлять там. Я понятия не имел, годятся ли для этого обычные движки электромобиля или их надо менять. И не хотел этого знать.

Зато я знал, что погрузчики ездят только по очень ровным поверхностям. И как мог, объяснил это Яну. Я готов на всех своих складах и пристанях сделать ровный пол или деревянный настил, лишь бы уйти от необходимости содержать целые орды грузчиков.

И это вовсе не прихоть. Стоимость строительства канала мы пока оценивали в двести-триста миллионов рублей. И ГЭС — еще пятьдесят миллионов. Дорога от Белого моря до Повенца, по американским стандартам, как я заказал Гансу Манхарту, — минимум семьдесят миллионов. Если же всю дорогу по этим стандартам делать, то двести-двести пятьдесят миллионов. А еще заводы нужны, дома для рабочих, расширение морского порта и речного порта… По самым оптимистичным подсчетам — семьсот миллионов. А если оптимизм хоть немного сдержать, то миллиард. Нет, с учетом того, что ГЭС и заводы я собирался строить в самую первую очередь, я был уверен, что нужную для старта сумму заработаю. А там и инвестиции подтяну. Мне ведь двенадцать лет дали, с каналом можно пока не спешить… Ну, я тогда так думал. И надеялся, что при этом куда меньше народу на стройке положу.

Но для того, чтобы заводы работали, им нужно сырье. Тот самый лес. Погрузчики нужны. Иначе весь проект «захлебнется».

Когда до Яна дошла перспектива продаж таких машинок не только у меня, но и по миру, он аж задохнулся. «Патентные права поделим пополам!» — щедро заверил я его.

И тут в «Гамбринус» вошла Сарочка…»

Одесса, 6 июня (18 июня) 1899 года, воскресенье.

«Happy birthday to you, Happy birthday to you, Happy birthday, dear Yura, Happy birthday to you»[51] — старательно подпевали Сарочке Ян, Юрий Семецкий, Генри Хамбл и даже Полтора жида.

Но как, откуда? У меня аж слёзы выступили от этого неожиданного «привета из будущего». Ну не пели эту песню сейчас! Даже в Штатах, когда я покидал их менее трёх лет назад, не пели! Не пели и не знали! И вдруг! В Одессе! Хором!

Чёрт! Это было до того неожиданно и приятно, что я даже не стал занудствовать и говорить, что день рождения у меня лишь завтра! Зачем людей расстраивать, они же постарались! Они же не виноваты, что у меня в анкете записано, что я родился 6 июня 1870 года. Ну, пересчитал я так. Год — чтобы возраст совпадал. А день… С днем было сложнее. Разница между календарями сейчас была двенадцать дней. Но с 1900 года станет уже тринадцать. Я прикинул, подумал, что до 1900 года осталась ерунда, а мне потом ещё жить и жить… и вычел тринадцать дней от даты своего рождения.

— А теперь подарки! Чур, мы с Яном последние вручаем! А то я его знаю, как подарим, он нас с дочуркой домой погонит! Итак, кто первый?

— Генри, давайте вы! — предложил Семецкий на английском. — Ваш подарок будет первым, леди уступает!

Да уж, одарили они меня знатно! И очень разнообразно, в соответствии с доходами. Но все, буквально все подарили оружие. Генри подарил пистолет-карабин Нагана. «Раз уж тебе так понравились эти револьверы, то носи и это! Глядишь, и с семидесяти шагов начнешь в корпус попадать!»

Семецкий подарил автоматическую винтовку маузера этого года со словами: «Раз тебе так нравится быстро стрелять, держи вот это! По крайне мере метров на двести-триста сможешь цель достать!»

А потом передал подарок Ухтомских. Пистолет-карабин маузера. Интересно, пистолет маузера и так вещица исключительной точности. А тут к ней приклад приделали да ствол подлиннее, может и на сотню метров смогу цели «гасить»?

Рабинович преподнёс винчестер 1895 года, переделанный под «мосинский» патрон. По нынешний, понятно, тупоконечный. Я, кстати, сильно удивился, увидев его. Привык остроконечные пули видеть в фильмах.

Этим подарком я сильно заинтересовался. Раз можно под этот патрон переделывать, я могу своим орлам не только американскую «двенадцатизарядку» выдавать, но и такой гибрид. У него пуля мощнее и дыма меньше, так что, если вместе…

А Гольдберги немного выбились из ряда. От них я получил охотничье ружье и поцелуй в щёчку. «Слонобой» мне вручил Ян, а поцеловала Сарочка. Хорошо, что не перепутали!

Я ерничал про себя, а у самого вдруг стало тепло на сердце. Ведь готовились, договаривались между собой, подарки присматривали… Это так приятно! Я больше не один в этом мире!

Глава 12

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Естественно, что мы все вместе поехали в тир. И я там стрелял, стрелял и стрелял, просто до одурения. Нет, конечно, стрелял не только я, но остальные делали это вежливо, деликатно и по чуть-чуть. А вот я… Да, дорвался.

Потом было обсуждение. В основном, между мной, Семецким и ганфайтером. Разумеется, на английском, русским Генри пока владел плоховато. Очень быстро мы пришли к вопросу, что именно из подарков может подойти для вооружения не только меня, а, скажем так, «оперативного состава» нашей корпорации. Ну, или ополчения. «Слонобой» мы даже обсуждать не стали. Он явно на богатого охотника рассчитан. Да и тому — выстрелить несколько десятков раз за всю жизнь. Нет, не то! Автоматическую винтовку маузера мы дружно заклеймили. Капризна она, не то что «образец 1898 года». Отказала пару раз. Если в грязь упадет — то все, механизм заклинит. Да и дороговата, собака… Пистолет-карабин нагана дешев, но уж больно у него эффективная дистанция невелика. Да и патрон слабоват. Про скорость перезарядки я вообще молчу.

А вот дальше мы заспорили. Семецкий считал, что лучше всего подойдет подарок Рабиновича. Расхваливал мощный патрон, приемлемую дальность эффективной стрельбы и разумную цену. А вот Генри, как истинный сторонник высокой скорости стрельбы, выступал за подарок Ухтомских. И плевать ему было, что тот