– Здравствуйте, Даниил! – воскликнула я тоном Деда Мороза, входящего в актовый зал. – Сколько лет, сколько зим!

– Вечер добрый. – Даня, улыбаясь, тепло пожал мою руку.

– Ох, – спохватилась Дорохова, – ты уже приехал? А мы только решили немножко расслабиться. Хочешь попробовать? – Она протянула ему свой напиток. – Бармен в вашем клубе наверняка такое не сотворит.

Даниил, приподняв брови, принял стакан:

– Конкуренция? – спросил он. – Что ж, попробуем…

Мы с Дороховой застыли с такими лицами, какие бывают, когда подсовываешь кому-нибудь подушку-пердушку из магазина веселых ужасов. И Даня не обманул наших ожиданий.

– Что вы пьете? – весь перекошенный спросил он. – Как это называется?

– «Махито», – довольная произведенным эффектом сообщила Оксанка.

– Это? «Махито»? Тогда, пожалуй, ты права: наш бармен на такое не способен. А если бы и был, то вылетел бы с работы без выходного пособия.

Мы привлекли Даню к нашим посиделкам, но уже очень скоро он тронул Оксанку за руку:

– Ну что, поехали? Нас ждут к восьми. Не люблю опаздывать.

– Так ведь я же гвоздь программы, – заныла Дорохова, – могу позволить себе легкие симптомы звездной болезни…

Тем не менее она поднялась и на прощание одарила меня тоскующим взглядом. Я незаметно прикрыла глаза: дескать, давай не ударь в грязь лицом. Потом они вышли, и я наблюдала через окно, как Даниил заботливо усадил свою спутницу в шикарный «ленд-крузер». А после, с чрезвычайно довольным видом, обошел машину кругом.

Я сразу поняла, сегодня Оксанке из его любовных сетей не вырваться.

У меня началась полоса невезения.

Не ладилось все, начиная от встречи с Сорокиным, который установил, что одна из пачек стодолларовых купюр является грубой фальшивкой, до последнего разговора с Мишей, произошедшего между нами минуту назад.

Талов позвонил, когда, любуясь эффектными скорпиончиками на свежевыкрашенных ногтях, я выходила из маникюрного салона. Было утро, и пока еще ничто не успело омрачить моего настроения. Погода стояла сухая и ясная. На лужах лежала хрупкая корочка льда. А впереди меня ожидала полная свобода действий.

Вот уже третий день я не появлялась на работе, и все попытки Миши связаться со мной отправляла в тартарары легким нажатием кнопки. Но теперь мне почему-то вздумалось выслушать, что он мне скажет.

При первой же попытке аккуратно влезть в сумку мой скорпиончик вместе со слоем двухцветного лака съехал к самой кутикуле.

– Черт… Алло! – сердито рявкнула я в телефон.

– Ира, – Талов говорил подчеркнуто сухо, – ты в курсе, какое сегодня число? Скоро неделя, как вы вернулись из Нижневартовска. Нужно заниматься этим вопросом, пока горячо. Или ты решила из личных амбиций пустить все на самотек?

«Ничего себе, Мишаня заговорил! – мысленно присвистнула я. – Неужто все-таки охладел? Так быстро? Ведь еще недавно он был готов заниматься со мной любовью под барабанную дробь Вероники, ломящейся в дверь!»

– Знаешь, Талов, – пытаясь переплюнуть его по части сухости, ответила я, – мои амбиции должны интересовать тебя меньше всего. Что же до вертолетчиков, то их, как я понимаю, взяла под свой личный контроль твоя благоверная. Вот пусть она и занимается.

«Хрен только у нее что получится», – добавила я про себя. Зиськин и Вася получили жесткую установку тактично отфутболивать мою начальницу всякий раз, когда она позвонит. Дескать, примем решение – объявимся сами.

– Ира, я хочу видеть тебя сегодня на рабочем месте. В противном случае я буду вынужден тебя уволить, – строго сказал Миша и сразу же отключился.

Ах, вот как! Грозишь увольнением? Ладно.

Я добежала до дороги, поймала машину и сразу поехала в офис. Прямо так, с изуродованным ногтем.

Когда я ворвалась, Оксанка, подвернувшаяся мне под руку с чашкой горячего кофе, вскричала:

– Ураган «Катарина»! Ребята, ложись!

Все захихикали. Одна я с каменным лицом прошла к своему столу. Не раздеваясь, уселась, всем своим существом выражая опасную для жизни свирепость. Поэтому соваться ко мне с расспросами никто не посмел.

Примерно через полчаса спустился Миша, проверить, не появилась ли я на месте. Сразу заулыбался, направляясь прямо ко мне:

– Неужели? Ирина! Как же так получилось, что вы все-таки соблаговолили нас посетить?

Я встала.

Во взвинченном состоянии я всегда забываю, что на людях стоило бы называть Мишу на «вы». Забыла и теперь, помня лишь, что по силе взгляда не должна уступать горгоне Медузе.

– Ты меня увидел?

Прием сработал – Миша окаменел.

– Увидел, – сбитый с толку пожал он плечами.

– Я на рабочем месте?

– Да…

Я взялась за сумку:

– Прекрасно. Тогда у тебя нет повода меня увольнять… – и под всеобщее недоумение покинула стены офиса.

На улице порхал пушистый снежок, медленно-медленно, как будто оттягивая гибельную встречу с землей. Подставив ему свои разгоряченные щеки, я брела по скользкому тротуару. Подмечая между делом какие-то несущественные подробности. Вот троллейбус застрял на полпути, и водитель выскочил, чтобы поправить съехавшую рогатину. На дверях продуктового магазина, где я скрывалась от Миши, болтается надпись «Учет». А малыш убегает от бабушки – похожий в своем теплом комбинезончике на неуклюжего медвежонка…

На душе была пустота. Мне уже не хотелось встречаться с людьми из моего виртуального клуба, как я планировала. Не хотелось созваниваться с Русланом, чтобы договориться о перевоплощении Кощея в секс-бомбу мирового масштаба. Хотелось домой. Остаться один на один с Интернетом и погрузиться в далекий, оторванный от реальности мир.

Расположившись перед компьютером, я вошла на сайт знакомств. Альбинос был мне нужен как воздух. Я уже заметила, что этот неуловимый персонаж мало-помалу превратился в мою панацею от дурного настроения. И хотя изредка мы еще продолжали играть с ним в «сударя» и «сударыню», но все чаще в последнее время оголяли друг перед другом душу. Точнее, я оголяла, а мой оппонент заботливо изучал мои недуги. Потом присылал диагноз и рецепт.

В частности, неудача, постигшая нас у Тарека, вызвала его смех. Он отправил мне кучу улыбок и следующий текст: «Вы друг друга стоите. Разве у тебя было что ему предложить? Постскриптум: подготовишься получше – и все срастется».

Я безоговорочно верила Альбиносу. Наверное, из-за его бестелесности. Он – как злой или добрый демон, как нечистая сила, вступив с которой однажды в незримый контакт я уже не могла остановиться. Даже наше общение я стала воспринимать как некий сеанс спиритизма. Все лучше, чем обижаться на духа за его нежелание встретиться.