направился в Ташрабат[290]. Упомянутый ходжа при этой вести взял поводья своего коня, [тоже выступил в Ташрабат] и разбил там шатер своего пребывания. Махмуд обрадовался прибытию ходжи и написал ему письмо, полное выражений искренней дружбы. Сущность его содержания сводилась к следующему: “Я уклонился с правильного пути и, попав в долины растерянности, скитаюсь среди них при наличии обмана и дьявольской злобы [против меня] у людей Балха. Теперь, когда мое дело пропало, они отступились [от меня] и сделали меня в этой враждебной стране какою-то несчастною, [всеми травимою] совою. Ввиду сего к вам, достопочтенному узбекскому вождю, проявившему свое величие, у меня имеется такая просьба; окажите мне заступничество перед владыкою людей [Убайдуллой ханом], чтобы он простил прегрешения сего виновного, дабы я до конца своей жизни, будучи готов вновь служить государю, не отвратил своей головы от повелений того, кому должно повиноваться”.

Двустишие:

/177б/ Когда ты хочешь кого-либо по-хорошему привлечь к себе,

Ты приводишь его дела в благоприличный вид и устраиваешь [их, сообразно его желаниям].

Мухаммед Са'ид ходжа, считая просьбу Махмуда базою [общего] благополучия, написал письмо, исполненное любезного отношения к Махмуду и заключавшее просьбу о договоре и убеждения [дружественного] соглашения. Махмуд, больше прежнего связав себя обязательством служить [государю], явился с выражением покорности [к Мухаммед Са'ид ходже]. Ходжа, считая это большим успехом, написал [об этом] письмо к балхским эмирам. Поскольку эмиры неоднократно пробовали на оселке испытания незаслуживающую доверия пробу [искренности] Махмуда и знали, какой вес имеет медь целиком фальшивого его бытия, то [его настоящим] заявлениям они не придали серьезного значения. Некоторые же из них, вроде Шахим бия, одобрили решение [Мухаммед Са'ид] ходжи и вообще проявили [по этому поводу] радость. Некоторые же, кроме возгласов: “ого!” “вот как!”, ничего не говорили. Мухаммед Са'ид ходжа, видя в этом хороший признак, в такой мере стал удовлетворен примирением [с Махмудом], что вернулся в Балх. Собравшиеся на /178а/ совещание балхские эмиры и сановники признали целесообразным, чтобы ходжа сам послал в высочайшую резиденцию донесение [о примирении с Махмуд бий аталыком]. Мухаммед Са'ид ходжа сказал: “Мы пошлем сначала эти сведения бухарским эмирам, которые [в настоящее время] находятся в Карши выжидающими и колеблющимися. Не дай бог, если та хитрая лиса [Махмуд] отступится от своих слов и не будет соблюдать заключенного [с ним] договора, — в этом случае наше сообщение государю [об успешном исполнении] трудного дела окажется конфузным.

Стихи:

О ты, с кем договор есть договор друзей подле моста?

Из твоего расположения рождается злоба, а из твоего величия унижение.

Полный занятости (внешне), а в средине пуст, как барабан,

Ты, которого хватает на одну лишь ночь, подобно однодневной свече, подобно (преходящей) розе. —

Так как восторжествовало мнение, чтобы написать о примирении с Махмудом бухарским эмирам и, между прочим, попутно упомянуть в письме о неуместности прибытия в Балх из Бухары войск, ибо это явится причиною беспорядков среди местного населения, то [это было выполнено и] бухарские эмиры получили это извещение в Карши. Ознакомившись с его содержанием так же, как и с отвиливанием от того, /178б/ чтобы было направлено в Балх [бухарское войско, бухарские эмиры] сколько не обсуждали письма балхских эмиров, оно [все же] послужило поводом для споров между ними. [В конце концов] написали в резиденцию государя, представив на высочайшее воззрение доклад [о происшедшем], и стали ожидать повеления того, кому повинуется весь мир, что он намерен по сему приказать. Тем временем случилось происшествие с Ходжей Мухаммед Амином раисом, которое вызвало выступление [бухарских] эмиров на Балх. Говоря подробнее, дело сводилось к следующему. Ходжа Мухаммед Амин, гордый своим назначением в г. Балх, прибыл туда. Там он получил известие, что его дом [в Бухаре] разграблен его зятем, Абулфейзом, библиотекарем, и потому направился в г. Бухару, к высочайшему двору. Он воспользовался событиями в Балхе и заключением мирного соглашения с Махмудом, чтобы сделать их предлогом для снискания благоволения к себе государя, [поэтому], когда он удостоился целованья [высочайшего] порога, то ему удалось вызвать у государя мира милостивое отношение к виновным [его] /179а/ слугам. Поэтому пыль, насевшая вследствие упомянутой причины на поверхность сердца Ходжи Мухаммед Амина, была удалена шлифовкою [высочайшей милости и внимания]: ему была пожалована взамен [за утраченный в Бухаре дом] хорошая его деревня, которую раньше отобрали в казну, чехарбаг Бибийи-Балхи, находившийся в самом Балхе. Гордый доставшимся ему чехарбагом, [названный ходжа] как можно скорее поспешил в Балх. После его прибытия туда обманщица-судьба произвела такое надувательство, которое ходжа и представить себе не мог. Короче говоря, дело было так. Государь предоставил большинство должностей по Балху бухарцам, [и вот] шутливая и дерзкая молодежь, ищущая [повода для] смятения, прибавила несчастному Ходже Мухаммед Амину волнение и расстройство. Они взяли вернувшегося счастливого ходжу в ставку Адила аталыка, который [тогда] привел в [боевой] порядок все балхские войска, расседлали его коня, [сняв с него все], /179б/ разбили его приседельный барабан и стали над ним всячески глумиться. Они говорили ему: “Эй, нищенское отродье с сумою на плечах, каким ты нас искусством порадуешь, сколько ты должностей занимаешь? Ты посягаешь на власть и превосходство над нами? Вероятно, государь изгладил нас, рабов, из своих мыслей, совершенно забыв о нас!” Несчастный ходжа от такого огорчения совершенно стал невменяемым в своем деле. Когда известие об этом дошло в Бухару в докладе царским слугам, [а те доложили хану], то его величество, божественная тень, сильно возмутился. И [в Карши] было послано драгоценное [государево] письмо на имя Мухаммед Ма'сума аталыка и прочих эмиров. [В нем говорилось], что “благожелательные эмиры, считая [до сего времени] положение в Балхе и его районах безопасным, докладывали [по этому] о замедлении выступления труда. [Между тем] случившееся с Ходжой Мухаммед Амином воочию убеждает, что хотя Махмуд и втянул голову в пазуху покорности и повиновения, [однако] некоторые люди в Балхе, из тех, что являются защитниками мятежа, подняли голову неповиновения. И [потому нами признано] соответственным чтобы “опора эмиров”, являющийся благожелателем государства [нашего] и доброхотом [высочайшего] порога, выступив из Карши, прибыл в балхскую провинцию и /180а/ наказал, совместно с эмирами и сановниками той области, ту шайку негодяев, которая осмелилась и дерзнула проявить непозволительное молодечество; наказал так, чтобы это послужило уроком для других и чтобы другим ничего подобного не приходило в голову”.

Ма'сум аталык и другие эмиры, [мечтавшие уже о возвращении из похода домой], узнавши о