от него [возник] “отмеченный признаками рая”[281] этот чахарбаг:

О ПОСЫЛКЕ ГОСУДАРЕМ МИРА МУХАММЕД МА'СУМА АТАЛЫКА В БАЛХСКУЮ ОБЛАСТЬ СОВМЕСТНО С АБДУЛЛОИ КУШБЕГИ ИНАКОМ

В 1121 году, соответствующем году Барса[282], вследствие тех огорчений, которые были пережиты в Самарканде государем, покорителем мира, [Убайдуллой ханом], о чем было выше сказано, — упорствующие в неповиновении государственной власти и бунтовщики при выявлении этой неприятности возликовали, особенно проклятый Махмуд; он только и ждал такого дня. Севши на гордого коня бунта, этот бесстыдный бунтовщик привлек к себе [тех] презренных, которые за перечисленные дни /170б/ [только] и ждали беспорядков. Первым делом [Махмуд] направился в Гори, находившийся в обладании доброжелательных рабов [престола], из племен кырк и алчин. Правители Гори, получив известие о восстании проклятого [Махмуда], послали к небовидному двору Мирзу бека жараулбеги алчина, чтобы он поверг к подножию высочайшего престола доклад о мятеже и предерзостях врагов. При вести об этом событии его величество, государь, [от гнева] забурлил, точно морские волны, и загорелся, подобно грозовой туче. Отдавши приказ о сборе к себе эмиров и начальников войск, он устроил торжественное заседание, на котором поставил на обсуждение вопрос о походе на Балх. [Государь] открыл свои сахарные уста, рассыпающие жемчуг, и сказал: “У кого было желание отдыхать на постели счастья, тот должен теперь встать с ложа покоя и отдыха и перестать заботиться о себе. Хотя мы не имели в виду сохранить того проклятого [Махмуда в свое время], мы все же оставили его [в надежде], авось он устыдится своего гнусного выступления и выздоровеет от него; однако этот презренный желает на [/171а/ избранном им] поприще все больше и больше, выше и выше поднимать знамя бунта и возмущения и разжигать огонь [своего] упрямства. Ныне перед нами встает необходимость — пришпорить своего мирозавоевательного скакуна и, направив его на этого мятежника, [покончить с ним так, чтобы] больше не думать об этом злодее, дабы обитатели тех пределов были защищены от сокрушительного урагана несчастий и были бы спокойны душою”. Эмиры, выслушав эти смелые слова его величества, государя мира, пришли в волнение; немедленно преклонив колени и вознесши молитвы за государя и похвалы ему, они доложили: “Яснее солнца [ясно], что до тех пор, пока тот презренный [Махмуд! будет разъезжать на коне жизни в тех пределах[283] у войск не будет непоколебимости, а у народа и обитателей тех районов — спокойствия. Однако каким образом мы, рабы, можем оставаться безучастны к тому, чтобы государь своею драгоценною персоною самолично соизволил /171б/ выступить в поход против этого злого человека? Мы, рабы, только еще сегодня пользовались милостями государя, Махмуд в конце концов тоже является одним из нас, рабов. Раз последует высочайшее повеление, то бог даст мы, двинувши армию против врага, отомстим сему неприятелю [царственного] дома”.

Так как высокая энергия и драгоценное желание достохвального государя [первоначально] не распространялись на то, чтобы окружение августейшего стремени принимало участие в военных действиях против того проклятого, то теперь [государь] повелел: “так как устранение врага становится возможным, благодаря выступлению [наших] слуг, то к чему [их] стеснять?”. На этом основании эмиры и войско получили назначение к начатию военных действий против того злодея. Храбрецы армии специально явились для сопротивления этому бунтовщику.

Между этими событиями Ходжам берды караулбеги мирзабаши[284] явился к высочайшему двору и сообщил, что Махмуд, пришедши в район Гори, грабит те места, что его шайки, поступая так, как это у них в обычае, животы и имущество, захваченное ими, считают своею /172а/ добычею, преграждают дорогу прибывающим Махмуд [между тем] понял, что числа людей, [какое у него имеется в данное время и] на какое он может опереться, недостаточно для того, чтобы ему легко удалось овладеть крепостью Гури, и потому, подобно зверьку акча-куйрук, пустился перепрыгивать с одного места на другое, удивляясь сам своим действиям. Власти города Гури и храбрецы тех пределов, осведомившись о малочисленности вражеского войска, немедленно напали на него и в первой же схватке обратили Махмуда в бегство, гоня его как лисицу; несколько человек из его воинов были отправлены в ад огнедышущими мечами, многие были взяты в плен.

Когда победители доложили государю о проявленном ими мужестве и о поражении тех нечестивцев, государь мира изволил оказать такую милость: “Какое имеет значение, убегает этот бездельник или остается на месте?! Пусть эмиры не обманываются этими словами и не отменяют того, что они намерены сделать”. [За этим] последовало благословенное /172б/ повеление о посылке Мухаммед Ма'сума аталыка, бывшего хорошим старейшиною государства, совместно с Абдуллой кушбеги, тоже принадлежавшим к ханским приближенным, в районы [объятые мятежом], дабы они потушили тот мятеж, пламя которого столь высоко подняло свои языки. Всемилостивый государь, приняв в специальной аудиенции аталыка, поймал птичку сердца сего эмира чрезвычайными милостями, безграничным вниманием и зернами [своих] ласк; он пожаловал ему верхнее платье[285] из глазета[286] и *верхний парчевый халат[287]. Хилый эмир, с самого Самарканда испытывающий страх и опасения, теперь, когда его потребовали одного в специальную приемную государя, пришел в такое волнение, что не знал, в каком месте ему снять калоши, даже головы не мог отличить от ног, [перестав понимать], где он находится. Когда же ему были проявлены царственные милости, то он, придя в свое основное состояние, заплетающимся языком вознес молитву за государя и принес благодарность ему; простерши молитвенно руки, принял на себя выполнение сего важного дела. Он доложил, что в этот поход ему нужно взять с собою несколько храбрецов из войска. Государь отдал распоряжение, чтобы в поход выступили Фархад парваначи утаджи, Мухаммед Рахим парваначи дурман, Ибрагим мирахур кенегес и Ходжа-кули бий катаган. После окончания аудиенции [упомянутый] эмир вышел весьма радостный; состоявшие при нем лица, бывшие до сего в угнетенном состоянии, теперь оживились.

15-го числа месяца шабана 1121 года[288], соответствующего году Барса, выступили походом на Балх. Вступив в область Несефа, занялись изготовлением дорожных припасов.

Ради сбора войска в этой области, где весна обладает Иисусовым /173б/ свойством оживлять все умершее, сделали остановку.

О ПОСЫЛКЕ СЧАСТЛИВЫМ ГОСУДАРЕМ ПИСЬМА С МУМИН БЕКОМ, ХРАНИТЕЛЕМ ПЕЧАТИ, К СЛАВНЫМ ЭМИРАМ И О РАСПОРЯЖЕНИИ ВЫСОКОРОДОВИТОГО МОНАРХА, ЧТОБЫ ПРЕДСТАВИЛИСЬ АТАЛЫКУ НИ'МАТУЛЛА ДАДХА И ДРУГИЕ ЭМИРЫ

Когда Ма'сум аталык и молодцы-военные вступили в Карши, Ибрагим мирахур направился в Шахрисябз с целью привести войска [племен] правой и левой стороны; в ожидании его эмиры все дни пересчитали. В это