– Карга старая! – не удержалась я.

– Какое еще зеркальце? – мрачно спросил Дмитрий, постукивая пальцами по столу. – Чего ты еще мне не сказала?

– К ней чертенок приходил, – улыбнулась бабка. Звериный взгляд царя Дмитрия ее нисколько не волновал. – Зеркальце принес, волшебное. Видать, Бес не на шутку встревожен – царство из рук уплывает. – Бабка искренне радовалась происходящему.

– Ты еще пыталась убедить меня, что это сон, – вот врушка-старушка!

– Ты мне вообще ничего не сказала. – Дмитрий стукнул кулаком по столу.

– Карга старая! – крикнули мы хором.

Карга, кстати, и ухом не повела.

– Да уж не молодая, зато умная, – довольно подтвердила бабка. – Самого Беса из преисподней вокруг пальца обвела. Будет помнить меня. – Она погрозила кулаком кому-то невидимому.

– Царица Ольга – моя сестра. – Яга даже внимания не обратила на мой возглас. – Она так любила Данилу, что отдала за него не только жизнь и душу, она отдала за него колдовское мастерство, силу волшебную, что в ней жила. Бес все прибрал. Ольга хотела, чтобы род Данилы вечно властвовал в Трисемнадцатом царстве. Ее жертва не должна остаться напрасной.

– Это та, которой памятник поставили на Зеленой площади? – спросила я.

– Да! – насупилась бабка. – Она и Даниле царство помогла получить, и войну он без нее не выиграл бы, и с бесом сама договорилась, а этот олух договор правильно подписать не смог. Сгубил мою сестрицу молодой и красивой, изверг! Ольга за него душу отдала, а могла бы жить и жить! И единоличной правительницей могла остаться! – В Яге кипела злоба пятисотлетней давности. – Не видать Бесу царства! Он за все мне ответит!

– Рано радуешься, – хмуро заметил Дмитрий. – Я своего согласия не дам. И душу Дарьину не подарю. – Он четко, по слогам, проговорил: – Люблю я ее! И никакому Бесу не отдам. Я откажусь от царства.

– Что?! – заорала Яга. – Сейчас?! И не думай! Пятьсот лет с Бесом соперничаем, а он откажется? Род Данилы будет править в Трисемнадцатом царстве, и точка!

– Что будет, если ты от царства откажешься? – перекрикивая Ягу, спросила я.

– Не знает никто, что будет, – гавкнула бабка. – Может, ничего не будет: ни людей, ни царства, приберет все Бес и поминай как звали.

– Как приберет? Убьет? – Я обалдела.

– Нет, – громко сказал Дмитрий. – Царь другой будет, с него и взятки гладки.

– Ты этого точно не знаешь! – заорала Баба-яга, и я поняла – этот спор возникает уже не первый раз.

– Я досконально изучил перевод договора. Ничего там не написано о том, что долг переходит на преемника другой крови, – перекричать Бабу-ягу было тяжело, но у Дмитрия это получалось. – Как только на трон взойдет не потомок Данилы, договор потеряет силу!

– Не знаешь ты этого наверняка!

Ор поднялся невозможный. Голова раскалывалась. Яга с Дмитрием не унимались, орали и орали друг на друга. От их крика люстра на потолке тряслась и жалобно позвякивала. Не желая составлять компанию этой парочке и ждать, когда хрустальное чудо рухнет им на голову, я поднялась и пошла.

– Ты куда?! – отвлеклись на секунду спорщики.

– К себе. – Я пожала плечами и в полном молчании покинула комнату.

Да, супружеская жизнь как-то не заладилась. И моя персональная сказка получилась так себе. Царица на неделю, вот тебе и вся история. Самое печальное из всего этого, что уже ничего нельзя изменить. Яга права, назад действительно дороги нет. Бежать некуда, домой не вернуться. «И в преисподней люди живут», – философски подумала я.

У себя в спальне я еще раз внимательно всмотрелась в зеркало. На вид действительно ничего особенного, изображение было в точности такое же, как и во всех остальных зеркалах, в которые я когда-либо смотрела. С тихим стуком вошла горничная Вера.

– Вам что-нибудь нужно, государыня?

Мне в голову пришла одна идея.

– Да, подойди сюда.

Чтобы не пугать девушку, попросила ее закрыть глаза и ни в коем случае ни открывать без моего разрешения. Верочка послушно сомкнула веки. Я поднесла к ее лицу зеркало и заглянула в него из-за ее спины. Картинка не для слабонервных… Прелестный медовый оттенок Верочкиной кожи в зеркале стал сизо-зеленым, изящный подбородок украшали отвратительные бородавки, на которые и намека не было в обычной жизни. Я отошла, смотреть в это зеркало больше не хотелось.

– Верочка, это тебе, – найдя в шкатулке пару заколок, украшенных драгоценными камнями, одну протянула горничной. – А вторую Татьяне передай. На память о моей свадьбе.

Девушка рассыпалась в благодарностях и отправилась с подарками к подружке, а я сунула зеркало в карман. На столике стояла крынка с настойкой трын-травы. Я сняла салфетку, заглянула внутрь. Чуть больше половины. По глоточку, по глоточку, а как подсела, а? Нервная у меня сказка получилась. Я залпом, в пару глотков, допила всю мутноватую на вид и противную на вкус жидкость и залезла на подоконник. Ожидая приступа эйфории от слоновьей дозы успокоительного, тупо уставилась на свои коленки. Да уж, все складывается хуже некуда. Пальцы холодели, по спине побежали мурашки, но даже страх и паника не заглушали боль от предательства. Ну как он мог? Ну почему не рассказал все давно? Господи, ну почему так больно? Мне казалось, я упала в какую-то глубокую яму и не могу из нее выбраться, задыхаюсь, захлебываюсь, и никто не в силах мне помочь. Сначала кончились слезы, и лицо, обдуваемое легким ночным ветерком, высохло, потом иссякли слова и мысли. Осталась только тупая боль, которая – я знала – точно никогда не пройдет. Еще пара часов, и я с радостью побегу к Бесу в преисподнюю, лишь бы эта мука прекратилась. Лишь бы душа покинула тело и мучилась отдельно от него, не причиняя мне неудобств.

Солнце взошло, и во дворце началась своя жизнь, а я так и не нашла сил слезть с подоконника. Внизу, как всегда, били фонтаны, ходили люди. Меня никто не беспокоил. А действительно, зачем? Через три дня царицы не станет, так чего уж. Яга с Дмитрием расскажут сказку о тяжелой болезни и скоропостижной кончине. Украсят дворец черными лентами на недельку-другую, поплачут для соблюдения этикета, отслужат заупокойную по случаю важного момента, и, собственно, все. Новая царица не заставит себя долго ждать. В дверь робко постучали, вошел стрелец.

– Государь приглашает вас прибыть в одно секретное место. Мне не велено говорить куда. Изволите?

– Изволю, – легко согласилась я. – А не велено говорить, так и не говори. – Терять мне все равно нечего, да и бояться – тоже. – Пошли.

Соскочив с подоконника, я проследовала за стрельцом. Со всем почтением и уважением меня усадили в карету с плотно задернутыми шторками и куда-то повезли. На улицу я не выглядывала, любопытства не проявляла, куда везут, было неинтересно. К экзекуции под названием «поездка в карете» я уже почти привыкла. Впрочем, место оказалось не таким уж и секретным – дом Бабы-яги. Стрелец дождался, когда я войду в ворота, и плотно их за мной прикрыл.