Естественно, меня посетила вполне логическая, на мой взгляд, мысль: если камень стоит здесь, следовательно, тут некие пути-дороги пролегают. Вопреки обычным сказочным обещаниям и подробному описанию угрожающих последствий, распределенных на три стороны, надпись гласила: «Куда ни пойдешь – все одно». Учитывая, что ни трех, ни вообще хоть какого-то числа обозначенных стрелками дорог не наблюдалось, по-своему это было правдой. Я пожала плечами и зашагала прямо. Тропинка так и не появилась, но шла я спокойно. Не слишком частые деревья, не очень высокая трава, светлый солнечный перелесок. Чем дальше я удалялась вглубь леса, тем он становился темнее и гуще. Надежда на тропинку таяла. Здравый смысл встрепенулся еще раз, подкидывая мысль о змеях, волках и медведях. И на этот раз проигнорировав его намеки, я упорно топала вперед. Если достаточно долго идти только прямо, то непременно выйдешь к какой-нибудь деревне, ну или дороге, ну или хотя бы к тропинке, уговаривала я саму себя, тоскливо наблюдая, как день близится к завершению, а лес уверенно превращается в непроходимую чащу. И вот, когда здравый смысл уже орал благим матом: «Куда ты поперлась на ночь глядя без карты местности?» – корзина оттянула руки до земли, а в душу закрался страх, я услышала жалобное хныканье. Не то чтобы во мне проснулся дух спасателя, но перспектива встретиться хоть с какой-то живой душой очень радовала. Это я сначала так подумала.

Потом пробежала сотню метров на звук, несколько раз обошла вокруг внезапно возникшего на пути огромного камня и, убедившись, что звук идет сверху, подумала, что там, на вершине этого самого камня, кто-то плачет. Залезть наверх не было никакой возможности. Ну попрыгала. Потом на пеньке попрыгала, не на дерево же лезть? Я со злости пнула камень.

– Господи, ну почему у меня все не так, как у нормальных людей?

– Потому што нолмальные люди не пинаютша! – ответили мне сверху.

Кажется, я даже увидела мистические всполохи света на вечернем небе.

Так, приплыли. Если ты разговариваешь с Богом, то это молитва, если он с тобой, то это шизофрения. Хотя при чем здесь Бог? Местоположение всхлипов и шепелявого голоса сошлось в одну точку на вершине камня.

– Ты чего там засел? Слезай, а? Я летать не умею.

– Не могу я! – ответили мне сверху. – Жацепилша! – и более жалостливо добавили: – Отцепи, а?

Так, придется мне по дереву лезть. Может, для кого-то это и не проблема, многие девочки в детстве лазают по деревьям, заборам и прочим препятствиям охотно и даже с удовольствием. И потом до старости восторгаются своими подвигами, желая их повторить. Только не я! С детства была очень послушным и воспитанным ребенком, никуда не лазала, старательно обходила лужи, читала умные книжки, даже на велосипеде кататься не умею.

Почти убедив себя, что главное не смотреть вниз, я представила, как тяжело маленькому мальчику наверху. Это замотивировало. Почему я решила, что там маленький мальчик? Собрав все свое мужество в кулак, я полезла на ближайшее дерево. С деревом мне повезло. Большое, надежное, с дуплом и обилием сучков. Дойдя до первой прочной и безопасной на вид ветки, решила немного передохнуть и оценить обстановку. Может быть, этой высоты уже достаточно?

Хорошо, что я крепко держалась за дерево, потому что только мертвая хватка спасла меня от полета вниз. Обернувшись к камню и желая подбодрить застрявшего ребенка, дескать, помощь спешит, я наткнулась на огромную морду песочного цвета, выдувающую дымные струи из пасти с глубокой надеждой в доверчивых глазах. Выражаясь фигурально, столкнувшись нос к носу со Змеем Горынычем, поскольку не были соблюдены пропорции – у него нос такого же размера, как у меня вся голова, – я оторопела. Как-то смутно вспомнилось – в сказках подобные встречи никого до добра не доводили. Очень захотелось испариться, исчезнуть или в крайнем случае куда-нибудь быстро переместиться без ущерба для здоровья.

– Ты не бойша, я тебя не обижу, – счел своей обязанностью пообещать Змей, окутывая меня сизым облаком дыма.

– А-ага, – пролепетала я, стараясь не упасть в обморок в прямом смысле этого слова. Падать, кстати, было не близко. – Ты как же это так умудрился застрять? – Поза, в которой застыло между деревьев несчастное существо, оказалась настолько странной, что страх сменился искренним удивлением.

Одна голова рассекла дерево и застряла между половинок, вторая носом кверху прочно засела между тремя стволами массивного вяза, при этом умудрившись переплестись с третьей головой, которая теперь не могла пошевелиться, а соответственно и выбраться из дупла, в которое угодила. Хвост? Хвост, собственно, был под телом.

– Ты когда-нибудь с Лихом одноглазым летала? Вот-вот! И не шоветую плобовать.

Я тонко заскулила и принялась за дело.

– Шпашибо, – шипел Змей, разминая застывшие головы и затекшее тело, отчего во все стороны летели ветки, листья и щепки. – Клашота-а!

Освобождение столь массивного животного мне далось нелегко, хотя, стоит заметить, Змей вел себя достойно. Терпеливо вынес мои хождения по спине, не забыл подставить шею, чтобы я не упала, когда повисла на половинке расщепленного дерева и болталась в воздухе, давая ему возможность освободиться. Долго не поддавалось тройное дерево, и я пару раз наступила Змею на морду, но и это он выдержал с честью и без ворчания.

Как-то запоздало меня посетила мысль, что, вырвавшись на свободу и не нуждаясь больше в моих услугах, Горыныч вполне может счесть меня неплохой закуской.

– Это Лихо окаянное на побег меня подбило. И шего я полетел? Шидел себе, шидел. Вше холошо было. К шиноптикам опледелить обещали, – пожаловался Горыныч. И филосовски добавил: – Длужбой жаманило. Обещал Лихо на длугих наплавить, а как за голод вылетели и я один ошталша, так на меня напашти и пошыпалишь. Шначала в меня воздушный жмей влетел, мальшишки мештные жапушкали. Он у них ш велевки отолвалша, ждоловенная такая конштлукция. Тли жуба мне вышиб. Два у меня и еще один у пелвой, – в качестве подтверждения он продемонстрировал беззубую пасть. Молчавшая до этого первая голова заметила:

– Всю дихцию нам исполтил, мы и до этого лэ не очень холошо выховаливали.

– Ага, потом штая гусей плолетала, – продолжила вторая.

– Лебедей, – поправила первая.

– Вшо одно, чего они так вышоко летают?

– А третья голова совсем не разговаривает? – скромно поинтересовалась я.

– Пошему не лазговаливает? Холошо лазговаливает, даже лэ вшегда выговаливает!

– Это у него шох! – Первая голова сочувственно лизнула третью в щеку. – Состояние аффехта!

Третья голова в состоянии аффекта имела сильно выпученные глаза и глупую улыбку.

– Когда пешаная буля на наш напала, тлетья уж больно ишпугалась. А потом мы еще вниж падали, – объяснила вторая голова Змея Горыныча. – Нишего, отойдет.

– Песчаная буря? – переспросила я. Может, чего не так поняла. – В этих широтах?

– То-то и оно, штланно, плавда? – Змей пожал плечами. – С Лихом еще не такое вштлетится. Жбежало оно, шудо плилодное, молда бештыжая. Как мы только жапутались, так оно и жбежало, – закончил свой рассказ Змей с печальным вздохом.