– Можно имитировать попадание ПТУРа, – предложил Чех, наш штатный сапер.

– Объясни?

– Ну, возьму эргэдэху, намотаю на нее пакет с потрохами от «дымов», пропитанных бензином. Бенз испаряться будет и наполнит пакет парами. Все это закрепим где-нибудь на броне, и, когда надо будет, танкист рванет проволочку. Взрыв будет выглядеть весьма эпично – огонь, дым, может, даже искры будут. Короче, весьма похоже на попадание ПТУРа. Танчик тут же потеряет ход и закатится за холмик. Командир выскочит из танка, и со стороны будет похоже, что их подбили.

– Нормально! – похвалил я сапера за предложение. – Долго мастырить закладку?

– Пять сек!

Утвердительно кивнув, ответил на ряд уточняющих вопросов, потом еще сообща посовещались минут пять, прогоняя по несколько раз распределение ролей каждой штурмовой группы. Командир каждой группы вслух проговорил, что должны делать вверенные ему бойцы. Учеба никогда не бывает лишней, а повторение – мать учения!

Спустя двадцать минут я взмахнул рукой и громко прокричал:

– Держимся плотно, танку ствол повернуть в обратку. Руками машем и лыбимся в тридцать два зуба, чтобы в бинокль выглядеть как дебилы поляки, которые возвращаются домой. Ясно? Мехводы, внимательно следите за дорогой, двигаться только по нашей колее. Готовы?! Ну, тогда погнали гонять укропов по оврагам! «Десятка», вперед!!!

– «Десятка»! «Десятка»! «Десятка»! – раздался боевой клич нашего ОДШБ.

Десятый ОДШБ ринулся в бой!

Первой шла трофейная тачанка – пикап L-200, который прислали с батальонного узла, чтобы забрать «трехсотых» обосранцев. Водилу и сопровождавшего его медика убили: укропы оказались резкие, что-то почувствовали в последний миг, рванули грабки к своим автоматам, но Сыч срезал их одной очередью, благо именно на такой случай и был поставлен в кустах в качестве боевого охранения.

С самой ночи, а точнее, с четырех часов утра, как только мы захватили ротный опорный пункт и я смог договориться, склонив к сотрудничеству радиста Мыколая, началась радиоигра с батальонным узлом украинской обороны. Причем не просто Мыколай им там чего-то наплел в эфире – нет, все было намного сложнее и запутаннее. Чем больше непоняток, тем лучше! В мутной воде, как известно, легче ловить рыбу.

– Две «бэхи», один танчик и пара пикапов! Поляки! Поляки, кажу! – орал в микрофон «тапка» Сарачук. – Мимо прошли! Кажу, мымо пройыхалы! Куда?! А я видкуда знаю?! Примерно сорок рыл общего счета. Да не знаю, откуда они взялись!

Негров среди них видел! Негров, кажу! Да откуда я знаю, есть ли в Польше негры или нет?!

А уже через пять минут пленный радист вновь берет в руки ручку полевого телефона, крутит ее и вызывает батальонный опорник:

– Поляки вышли со мной на связь, вышли со мной на связь, кажу! Говорят, шо щас обратно пойдут, просют сопроводить до вас. Кажуть, шо плана минных заграждений у них нет! Шо? Шо кажете?! Я мне оно на фиг надо?! Нас тут и так меньше отделения, да к тому же трое обосравшихся! Эвакуировать бы их, по-хорошему! Гаразд! Гаразд, чэкаю!

Спустя еще десять минут радист вновь крутит ручку «тапка» и опять орет в микрофон телефонной трубки:

– Пшеки встряли! Вышли на связь, орут, что попали под раздачу. У них два пикапа сожжены, есть «двухсотые» и «трехсотые». Просят срочно медиков! Не знаю! Не знаю! – истерично орал в трубку Мыколай. – Да, гаразд, гаразд, жду!

Вот так открыто можно разговаривать только по «проводам», используя старый советский полевой телефон. А все сказанное голосом в радиоэфире враг может прослушать. А оно нам надо? Нет!

– Ну? – спросил я.

– Сказали, что пришлют машину.

– Одну?

– Ага. Пикап с медиком. Больше и не могли бы прислать, – пожал плечами Сарачук. – Техники мало. А обосравшихся можно и сидя в кузове возить, так что нормально.

– А как же выдуманные поляки?

– Да хрен хотели все друг на друга класть. Какое нам дело до поляков, которые тут разъезжают по своим делам?

– Ну ладно, – махнул я рукой, – одна машина так одна машина. Будем танцевать тем, что есть.

Все переговоры с батальонным пунктом обороны Сарачук вел под непрекращающийся грохот канонады. Я связывался по защищенному каналу связи с нашими, строча сообщения по цифровой радиостанции. В тылу мне тут же отвечали выстрелами из минометов. В общем, делали все, чтобы напустить побольше туману и непоняток. Также с нашей, российской стороны в эфире сейчас шла яростная «болтовня», в которой сразу три стороны активно обсуждали перемещения непонятной группы товарищей на танке, двух БМП и паре пикапов. А когда я передал условный сигнал, в нашем тылу тут же начали радостно кричать, что пикапы наехали на мины и подорвались.

В общем, у засевших на батальонном опорном пункте бандерлогов должно было создаться четкое впечатление, что где-то между ротным опорным пунктом и российским передним краем шарахается группа польских товарищей верхом на танке и двух БМП. Надеюсь, что наш спектакль прошел успешно, зрители впечатлились игрой актеров, прониклись и поверили. А иначе на батальонном опорном пункте вместо растерянных и удивленных глаз украинских вояк нас встретят пулеметные очереди и выстрелы из ПТУРов.

На ротном опорнике я оставил пятерку бойцов, они должны были дождаться подхода основных сил мобиков. Нельзя вот так вот бросать бесхозными отличные позиции, да еще и с неплохим арсеналом в виде минометов, гранатометов и прочих пулеметов. Не по-хозяйски это. Не дай бог припрутся сюда какие-нибудь пришлые укропы из соседнего ротного или взводного опорного пункта, закрепятся тут да и встретят наших мобиков огнем из всех стволов. Да и нам так будет проще: непонятно ведь, как там все повернется со штурмом батальонного укрепа; возможно, придется удирать несолоно хлебавши.

За рулем пикапа радист Мыколай, рядом с ним Сыч, в кузове я, Бамут и Пестик. Мы со Стыловым изображаем обессиленных от поноса «трехсотых», лежа в обнимку с трофейными «Гансами». Семен едет стоя, держась за приваренную к крыше пикапа вертлюгу, на которой установлен ПКМ. За нами две «бэхи» с десантом на броне и внутри машин, десантники облепили БМП, как пчелы кусок сахара-рафинада. Танчик замыкает колонну, он будет ехать, задрав ствол в тыл, и изображать из себя прикрытие: вроде как польская бронегруппа спасается бегством от преследующих ее москальских орд.

Пленника надежно зафиксировали в его кресле, привязав в области пояса. Он мог вести машину, но в случае чего хрен бы выбрался из нее без посторонней помощи.

От ротного опорника до батальонного укрепа всего три километра. Три километра по полям, вдоль лесопосадки. Дорога наезженная, но с двумя хитрыми изгибами. Только знающий ее человек знает, где надо повернуть, чтобы не нарваться на