головы коронами армянского царя и царицы. Это не химера, Тамар, все зависит только от моей отваги и удачи. А твоей любви достаточно, чтобы вдохновить меня, осветить путь, подобно огненному столбу, посланному богом, чтобы осветить путь Моисею, собравшемуся вывести народ израильский из египетского плена.

На месте Тамар другая девушка обняла и расцеловала бы Бека, бесконечно обрадовавшись, что имеет столь мужественного и отважного друга. Но Тамар с чудесной улыбкой на лице сказала:

— Все это отлично, но я повторяю — возьми меня с собой, чтобы я внесла свою лепту в священное дело, которому будешь служить ты.

— Это невозможно, Тамар. Если я могу о чем-нибудь попросить тебя в час расставания, то только об одном: «Оставайся в отчем доме». Военное дело имеет свои особенности. Сейчас ты можешь только помешать, поехав со мной. Могу объяснить. Ты уже знаешь, я уезжаю под предлогом посещения святых мест. Как жену, я не смогу взять тебя с собой, потому что ты пока моя невеста. А невесту брать было бы неприлично, да и обычаи не позволяют. А если бы и позволили, с тобой снарядили бы всяких женщин, служанок, слуг. И им раскрылась бы истинная цель моего путешествия. Остается одно — похитить тебя. Я бы пошел на это, не обращая внимания на сплетни, ибо любовь выше предрассудков общества. Но опять же подобный поступок повредил бы делу. Могут догадаться, для чего я уезжаю отсюда. Тут же стали бы следить за мной и шпионить за каждым моим шагом. И мои планы рухнули бы.

— Ладно, я с тобой согласна. Останусь и буду ждать от тебя весточек. — Последние слова она произнесла таким тоном, точно задумала что-то другое. Давид ничего не заметил, только обнял и поцеловал ее со словами:

— Моя умница, мой ангел…

Но что замышляла Тамар, что заставило ее так быстро согласиться с Давидом? Она была девушка волевая и ее не так легко было переубедить. Быть может, в ее голове пронеслась мысль: «Пусть уезжает мой любимый, я ему не помешаю… А я пойду за ним тогда, когда он уже начнет свое дело». Но какая то была мысль — об этом известно только богу. Давиду же доставило огромную радость, что Тамар наконец успокоилась.

— Когда ты отправляешься? — спросила у него девушка.

— Все приготовления закончены, — ответил Давид. — Оставалось самое трудное — получить твое согласие. Теперь мы поняли друг друга Я смогу выехать завтра же вечером.

— Не задерживайся, — поторопила его подруга. — Но я видела в окно, что ты писал письмо. О чем оно? Видно, о чем-то тревожном, у тебя был такой угнетенный вид.

— Как ты любопытна, Тамар, тебе все надо знать, — улыбнулся Бек. — Я писал завещание.

— Завещание? — растерянно вскричала девушка. — Зачем?

— Чтобы запечатать и вручить тебе. Распечатаешь, когда получишь известие о моей смерти. Ведь могут же убить меня?

— Могут, — грустно проговорила девушка. — Но ты расскажешь мне его содержание?

— Сейчас нет. Если умру, ты все узнаешь.

— Наверное, оно касается твоего имущества и челяди? — спросила девушка.

— Не спрашивай. А конверт распечатай только в случае моей смерти.

В это время Като, уснувшая в передней, проснулась и, увидев в ердике посветлевшее небо, вбежала в спальню:

— Тамар, скоро люди выйдут на улицу, торопись!

— Ладно, подожди еще немножко, я сейчас приду, — несколько раздраженно проговорила барышня и снова обратилась к Беку:

— Мы еще увидимся, верно?

— Обязательно. Утром я зайду попрощаться с великим господином и загляну к тебе. Только распорядись, чтобы ты была одна.

Тамар встала. Бек взял ее руки в свои и с ужасом заметил на них капли крови и царапины.

— Сегодня я подготовила себя к виду крови, — улыбаясь объяснила она, — перелезла через забор и поранила руки.

Давид пылко прижал их к губам:

— Я бы с бóльшим удовольствием целовал эти руки, если бы они были окрашены кровью наших врагов.

— И это будет, — таинственно ответила Тамар и прижалась к груди любимого. Они никак не могли расстаться, но из передней снова послышался такой неприятный для них призыв Като: «Ну, хватит, уже светает, барышня…»

Укутавшись в шаль, Тамар вышла через заднюю дверь. Давид проводил ее до калитки. Небо было заложено тучами, стояло хмурое раннее утро. Серый туман окутывал все вокруг. Расставаясь с Давидом, Тамар вновь и вновь спрашивала:

— Так ты придешь ко мне?.. Смотри, не опоздай, любимый.

— Не опоздаю, мой ангел.

В тот же вечер Давид Бек покинул древнюю столицу Грузии — Мцхет и, расставшись с грузинским царем Шахнавазом, отправился со своими сорока храбрецами в Сюник.

Конец второй книги

-

КНИГА ТРЕТЬЯ

-

I

В 1722 году Давид Бек покинул Грузию и вернулся на родину.

Каково же было положение Армении и какие благоприятные обстоятельства имел в виду этот герой, с уверенностью взявшийся за столь огромное и опасное предприятие? Чтобы пролить свет на эти вопросы, мы вкратце опишем исторические события эпохи.

Персия переживала роковые дни. Двадцативосьмилетнее правление беззаботного шаха Гусейна IX подорвало воинственный дух этого грозного государства. Слабовольный Гусейн был лишен свойственных всем Сефевидам качеств — крайней жестокости и беспощадности к врагам. Религиозный фанатик, шах Гусейн окружил себя духовенством, дервишами, толкователями священной книги, забросил государственные дела и проводил дни за чтением корана и намазами, за что и получил в народе насмешливое прозвище «Мулла». Управление страной было предоставлено наместникам, которые безнаказанно грабили народ, доводили до нищеты, а безвольного шаха время от времени подкупали красивыми женщинами для гарема. Шахский гарем процветал, а народ голодал. В царском диване большую власть обрели евнухи и всякие лицемеры и проходимцы. Умные политики, отважные воины, радевшие о чести и славе государства, удалились от дел. В стране царило недовольство, народ роптал. Но некому было прислушаться к нему.

Достаточно было одного удара извне, чтобы это пестрое, разноплеменное государство распалось на отдельные независимые княжества.

Неустойчивое положение одряхлевшей Персии не могло остаться незамеченным соседними государствами. Первым поднял восстание находившийся под властью Персии Афганистан. Кандагарский султан Мир-Вейс, убив персидского полководца Гиоргин-xaнa, объявил себя независимым амиром Афганистана. А его сын Мир-Махмуд-хан, окрепнув, подумывал уже о персидском троне.

Молодой Мир-Махмуд утвердился в своих честолюбивых планах после нескольких крупных поражений персидских войск. Разные дикие, не тронутые цивилизацией племена, которые проживали в Персии или бродили вдоль ее границ, восставали, грабили и