Чего он ждет, Лонг?

Бебий, впервые осознавший, насколько неподъемно ярмо власти, постарался взять себя в руки. Если то, что сказал Барбар, соответствует действительности, какое решение следует принять? Поможет ли отстранение от власти нескольких нерадивых чиновников? Кем их заменить? Что он, которому всего несколько недель назад вручили чрезвычайные административные полномочия, может предпринять в этом диком углу империи? Чем вообще чужак может здесь помочь?

Начать размахивать императорским эдиктом?

Таких ловкачей, скорых на решения, на Палатинском холме всегда хватало. Сценарий был опробован поколениями. Есть распоряжение? Есть. Оно выполнено? Нет. Кто виноват? Конечно, местные власти – они, мол, расхлябанные неучи, зажрались на своих хлебных местах, дальше своего носа не видят. Таких оправданий на Марка и, соответственно, на императора валилось сотнями. Одним больше, одним меньше… Главное, не попасть в ротозеи, слабаки или не прослыть корыстолюбцем и сластолюбцем, пренебрегшим государственными интересами ради удовлетворения своей потребности в похоти.

Он взглянул в глаза Барбару.

Тот не отвел взгляд – терпеливо ждал ответа.

– Не знаю, Секст, – признался Бебий. – Надеюсь, ты поможешь разобраться в этом вопросе. Но прежде я должен детально изучить обстановку.

Жестом он остановил попытавшегося что-то сказать наместника.

– Это не означает, что отказываюсь от принятия решений, и я не намерен тянуть время. Мне нужно несколько дней.

Барбар кивнул:

– Приступай.

Уже направляясь в свою резиденцию, устроенную в дальнем углу крепости, где размещался наместник со своими магистратами, болезненным уколом напомнил о себе каверзный вопрос: если в императорской канцелярии знали, по каким причинам задерживалось поступление налогов из якобы давным-давно, со времен Сципиона Африканского, покоренной Испании, зачем его послали сюда?

Да еще в компании с молчаливым и скрытным Флавинием!..

* * *

Вольноотпущенник ждал в выделенных легату покоях.

…Вовремя!

Бебий с ходу потребовал – пусть поведает, зачем его, Лонга, прислали в Испанию?

– Выкладывай, что вы там на Палатине задумали?

Даже тени смущения не мелькнуло на лице толстощекого, с широкой залысиной, среднего роста вольноотпущенника.

Он неожиданно ответил вопросом на вопрос:

– Что сказал Барбар?

Лонгу и на этот раз, но уже с трудом удалось справиться с сословной гордыней. Вольноотпущенник, отвечающий вопросом на вопрос патриция – это было что-то новенькое!

Он помедлил и, когда после паузы сумел взять себя в руки, выложил все, что услышал от наместника, вплоть до смутившего его утверждения Барбара насчет полной информированности центральной власти, лишавшей его миссию всяких разумных обоснований.

Флавиний молча выслушал Бебия.

– Что собираешься предпринять, Лонг?

– Для начала проверю все сказанное наместником. Тебя тоже засажу за чтение документов.

– Нет, Лонг. Сам разберешься с документами, а я еще несколько дней погуляю по городу и его окрестностям. Поинтересуюсь ценами на рынке, посоветуюсь, как перехватить выгодный заказ на поставки в провинцию редких восточных тканей и какой навар здесь можно за них получить. Ты же вникай – и добросовестно вникай! – в бумаги, но особенно в темные делишки, которые здесь творятся. Попытайся ухватить за кончик какого-нибудь мошенника, жирующего на военных поставках и на тех, кто ему покровительствует.

– Послушай, Флавиний! Неужели меня послали сюда исключительно ловить за руки каких-то мелких мошенников, тем более высокопоставленного военного? Неужели трудно отозвать этого столичного хлыща в столицу и на основе донесений Барбара вывести его на чистую воду?

Флавиний кивнул:

– Что ж, если ты, Лонг, сам догадался, что наша мирная миссия только на первый взгляд кажется мирной, пора посвятить тебя в суть дела. Задумайся, почему именно тебя отправили в Испанию, о положении дел в которой мой господин извещен лучше, чем о том, что творится на его заднем дворе. Объясняю – ситуация в столице неотвратимо выходит из-под контроля. Это осознает как центральная власть, так и заговорщики, чьи ряды на глазах увеличиваются. Всякий горлохват стремится вовремя примкнуть к победителям, чтобы потом потребовать награды. Не так ли?

Сердце у Бебия невольно сжалось от предчувствия беды.

Он кивнул:

– Здесь, в Испании, ведется странная и очень тонкая игра. О ней мало что известно, но складывается впечатление, что именно в Испании эти… в Риме… начнут раздувать пожар. Здесь у них есть военная сила, а это немаловажный фактор. К тому же Присциан является племянником Аттиана, следовательно, кто, как не он, должен быть посвящен в главный замысел. На Палатине хорошо известно, что представляет собой местный легат. Ничтожество с огромным самомнением и шибающей спесью сенаторского племянника. Это самое слабое звено заговорщиков! Поэтому тебя и направили сюда. Для отвода глаз…

– Ты говори, да не заговаривайся. Никому не позволено бездоказательно хулить римского патриция.

– Я не заговариваюсь. Я обращаюсь к твоему разуму, ведь ты следуешь его повелениям, не так ли? Знаешь, почему тебя послали в Испанию? Потому что ты допустил серьезную промашку в Египте. Там ты проявил нерешительность, разнежился, позволил прикончить подосланную к тебе шлюху.

Как должны рассуждать заговорщики? Такой, как Лонг, в Испании не опасен, он и там будет медлить, философствовать, увлечется местными достопримечательностями… Тебе еще не предлагали посетить какие-нибудь заповедные места? Или злачные?..

Нет?..

Значит, все еще впереди.

Рано или поздно тебе здесь тоже подсунут какую-нибудь шлюху.

Меня приставили к тебе, чтобы я присматривал за тобой – точнее, помогал. Какой именно смысл ты предпочитаешь вкладывать в это слово, решать тебе. Наследник верит, что ты выберешь правильное решение.

В таком деле, как спокойствие государства, нам не избежать… как бы помягче выразиться?.. Скажем, «скрытных» действий. В этом случае я могу рассчитывать на твою поддержку? Если, например, обнаружится, что Присциан реально предатель и клятвопреступник, ты согласишься прибегнуть к экстраординарным, пусть даже и незаконным мерам? Надеюсь, Секст сумел убедить тебя, что Марк Корнелий Присциан исполняет чьи угодно распоряжения, только не законной власти. Вот и надо его разговорить.

– Как?

– Вот это мы сейчас и обсудим.

– Я не осел, Флавиний, и кое-что смыслю в такого рода делишках, хотя они мне изначально не по душе. Меня учили выполнять приказы, а не плести интриги или, что еще хуже, применять незаконные методы.

Откровенность на откровенность – я с самого начала не был расположен к поездке в Египет, особенно к тем скрытым намекам, которыми поделился со мной наследник. Но в тысячу раз сильнее меня отвращает мысль действовать исподтишка против законного военного магистрата, каким является Присциан. Дело здесь не в брезгливости, не в боязни испачкать руки. Тебе, вольноотпущеннику, трудно понять меня, когда принуждаешь поступить бесчестно с римским гражданином, особенно если он из рода Корнелиев. Если мы докатились до такого, это трубный глас, возвещающий – что-то неладно