Осви постоянно был занят своими делами. И всё же они с ним частенько сталкивались за завтраком или обедом.

Он держался с ней сухо, больше не приглашал на вечерние прогулки.

Но в один из вечеров позвал Адель на шахматную партию, и дочь уговорила её пойти вместе с ней.

— Мам, Осви учит меня играть в шахматы! Это очень интересная игра! Я пока только учусь, но увидишь, я обязательно научусь и обыграю его.

Гертруда не в первый раз замечала, как дочь называет правителя Хитрых Лисиц просто по имени.

Однажды она попыталась сделать той замечание, на что прозвучал искренний детский ответ:

— Но он сам сказал, чтобы я звала его просто по имени. Немножко странный король, да, мам?

Странный — не то слово. Но какой притягательной силой он обладает…

В тот вечер они собрались в одной из гостевых комнат.

На дворе похолодало, прислуга развела камин. Звук потрескивающих поленьев приятно ласкал сух, расслаблял. Отчего в комнате становилось по-домашнему уютно и хорошо.

Наблюдая за склонёнными над шахматной доской головами дочери и хозяина дворца, как Осви шутит над чем-то (над чем именно, задумавшаяся Гертруда не расслышала), а Адель отвечает ему звонким смехом: она поймала себя на мысли, — вот оно, истинное счастье.

Никогда ей не было более спокойно, чем сейчас. Рядом с Адель… и Осви.

Гертруда не испытывала ранее такого чувства ни с неуправляемым своей страстью, Артуром; ни с вечно безмятежно отрешённым, равнодушным Эдвином.

— Но так нечестно! — воскликнула Адель, возвращая своим восклицанием мать в реальность.

— Я выигрывала!

— Но тебе шах, — лучезарно улыбнулся коварный Осви.

— И если не придумаешь, как уберечь короля, то мат.

— Но как… — расстроилась Аделина.

— Ферзь, королева, может ходить, как ей угодно. На то она и королева.

— Почему не король? Разве он не сильнее королевы? — удивилась девочка.

— В чём-то он сильнее. Но на шахматной доске… иногда, чтобы спастись, он нуждается в её помощи.

Гертруда вздрогнула при этих словах и подняла глаза на Осви.

Так и есть. Произнося их, он смотрел на неё.

Да что, чёрт возьми, творится?!

Когда уже Артур нападёт на Хитрых Лисиц?

Когда она сможет вместе с дочерью вернуться в Белые Лилии и начать жить

сначала, без Артура и войн?

— Вспомни ходы, каким я учил тебя. И не забывай, чтобы не расстраиваться понапрасну. Это лишь игра. Но у королевы в ней много преимуществ. Ведь она в этой игре может всё.

— Адель, пойдём спать. Уже поздно, и его Величеству нужно отдыхать, — как можно небрежнее делая ударение на последних словах, сказала Гертруда.

— Но мы не закончили, — удручённо ответила дочь, гладя мурчащего на её коленях сонного Люка.

— Мы можем продолжить завтра. Иногда партию оставляют не доигранной.

— Почему? — удивлённо спросила Адель.

Осви пожал плечами.

— Причины могут быть разными. Например, нехватка времени. Или кому-то из игроков понадобилась пауза на «подумать».

— Тогда до завтра, — послушно согласилась девочка, сползая с высокого кресла из-за стола, на котором они с Осви играли.

Пожелав друг другу спокойной ночи, Гертруда с дочерью и король расстались.

И снова проклятая бессонница одолела Гертруду.

Иногда, чтобы спастись, он нуждается в её помощи…

Ей показалось, или в его словах был намёк на что-то большее?

И про паузу на «подумать».

Он едва не поцеловал её, когда они остались наедине среди вересковых пустошей. Значит, он тоже к ней неравнодушен?

И что значит «тоже»? Она что, признаётся сама себе, что неравнодушна к Осви?

Она уснула лишь под утро, и оно началось с хороших новостей, — во дворец вернулись Бруно и Джек.

Гертруда была в саду и издалека заметила своих приятелей.

— Бруно! Джек! Как я рада! — она нежно обняла по очереди каждого из них.

Осви тоже вышел в сад и стал невольным свидетелем их бурной встречи. При этом он почувствовал неприятный укол ревности в сердце.

Слишком уж нежными почудились ему объятья для обычных друзей.

Нет, с этим пора заканчивать. Какое ему дело до всей троицы? Его больше не пронять всякими женскими штучками.

Отчего не торопится напасть на Хитрые Лисицы Артур?

Гертруду с Адель пора отправлять восвояси. Иначе он успеет привыкнуть к этим двум женским особам, что ему совсем не к чему.

Вдруг он вспомнил слова старца, делившегося с ним своими предсказаниями много лет тому назад.

Он говорил, что Осви сможет ещё полюбить, и женщин будет сразу две. Адель ещё ребёнок, но тоже относится к коварному женскому племени.

И Осви с каждым днём всё больше к ней привязывается.

А что творится с ним при виде её матери, его просто пугает. За годы, проведённые в добровольном отшельничестве от женского общества, не считая придворных дам и прислуги, он забыл, что такое бывает.

И вот эти забытые чувства снова к нему возвращаются. Его сердце ожило с появлением Гертруды. Но он также помнит, что бывает потом. Какая боль приходит следом за призрачным счастьем…

Кивком головы он поздоровался с друзьями Гертруды и пошёл в сторону конюшен.

Ничего так не отвлекает от навязчивых мыслей, как верховая езда.

Гертруда что-то отвечала Бруно и Джеку, сама же рассеянно смотрела на быстро удаляющуюся широкую спину короля Хитрых Лисиц.

Кажется, Осви опять собрался на прогулку. На этот раз, уже без неё.

Глава 43. Белый флаг

Береговая охрана заприметила корабль с епископом издалека.

И вполне разумно старший охранник предположил, что к ним приближаются люди Артура. Только почему-то не ночью, а днём. Ведь ночь — лучшее время для коварного нападения. И судно всего одно… Много людей на нём не отправишь.

Он приказал канонирам быть наготове, и отправил посыльного в штаб, где сидели военачальники.

Стрелять по кораблю без приказа сверху он не мог.

Иосиф видел, как на берегу началась суета, забегали люди. Учитывая пушки, смотрящие прямо на их корабль, епископ затревожился.

До этой минуты путешествие к Хитрым Лисицам проходило безупречно. Им удалось избежать штормов, которые частенько наведывались в проплываемые ими широты.

Вот и берега Хитрых Лисиц. Они почти на месте. Заберут Гертруду с Адель и вернутся обратно.

У епископа для Осви прекрасные новости. Артур с Эдгаром пойманы и заперты в башне для узников.

Некому больше воевать с Лисицами. Оба государства могут спокойно заниматься теперь мирными делами.

Но пушки заготовлены не для дружелюбной встречи.

Возможно, они предназначены кому-то другому. А если их по ошибке примут за этого другого?

Епископ знал: есть лишь один способ показать чужестранцам, что они идут к ним