ваш торс насквозь, шеф. Вам не обязательно испытывать боль, чтобы исцелиться», — сказала она.

«Да. Ты знаешь», — возразил он. — Боль — это то, что говорит тебе, что ты жив. Ты заглушаешь это, и откуда ты знаешь, что ты все еще здесь?».

«Она думает, что мы оба идиоты», — сказал я, когда медсестра ушла.

Нэш издал хрип, за которым последовал надрывный кашель, который, казалось, вот-вот разорвет его на части, прежде чем рухнуть обратно на кровать. Я наблюдал, как зеленые всплески на его пульсометре медленно успокаиваются. «Кто?» — спросил он наконец.

«Наоми».

«Почему Наоми должна думать, что я идиот?» — устало спросил он.

«Я рассказал ей, почему все обстоит так, как оно есть».

«На нее не произвели впечатления твои выходки в стиле Робин Гуда или моя мужественная независимость?».

«Ни капельки. Возможно, она высказала несколько замечаний».

«О чем?».

«О том, как она думала, что это из-за женщины. А не денег».

Голова Нэша медленно склонялась набок, веки тяжелели. «Значит, любовь стоит семейной вражды, а несколько миллионов — нет?».

«В этом и была суть дела».

«Не могу сказать, что она неправа».

«Тогда почему, черт возьми, ты просто не смирился с этим и не сделал все правильно?» — огрызнулся я.

Улыбка Нэша была призрачной. Его глаза были закрыты. «Ты же старший брат. И ты был тем, кто пытался заставить меня быть тебе обязанным, запихивая наличные мне в глотку».

«Единственная причина, по которой я не надеру тебе задницу прямо сейчас, это то, что ты подключен к слишком большому количеству машин».

Он показал мне слабый средний палец.

«Господи», — проворчал я. «Я не хотел, чтобы ты был мне чем-то обязан или еще что-то в этом роде. Мы — семья. Мы братья. Один из нас выигрывает, мы оба выигрываем». Это также означало, что если один из нас проиграет, то проиграем мы оба. И именно такими были последние несколько лет. Потеря.

Блядь. Я ненавидел проигрывать.

«Мне не нужны были деньги», — сказал он невнятно. «Я хотел что-то построить сам».

«Ты мог бы отложить это на пенсию или еще что-нибудь в этом роде», — пожаловался я. Все тот же старый коктейль чувств пытался подняться во мне. Отказ. Неудача. Праведный гнев. «Ты заслужил немного хорошего. После всего того дерьма, через которое мы прошли, Лиза Джей, потеря отца. Ты заслуживал большего, чем зарплата полицейского в каком-то дерьмовом городишке».

«В нашем дерьмовом городишке», поправил он. «Мы сделали его нашим. Ты на своем пути. Я на своем».

Возможно, он был прав. Но это не имело значения. Что действительно имело значение, так это тот факт, что если бы он взял наличные, его бы не было здесь, в этой больничной палате. Мой младший брат мог бы изменить ситуацию каким-нибудь другим способом. Не переступая черту. Не заплатив за это никакой цены.

«Надо было оставить деньги себе. Если бы ты это сделал, то не лежал бы здесь, как убитый на дороге».

Нэш медленно покачал головой на подушке. «Я всегда собирался быть хорошим парнем».

«Заткнись и спи», — сказал я ему.

«Мы прошли через кое-какое дерьмо. Но у меня всегда был мой старший брат. Всегда знал, что могу на тебя положиться. Вдобавок ко всему, мне не нужны были твои деньги».

Плечи Нэша поникли. Сон подчинил его своим чарам, оставив меня сидеть в безмолвном бдении.

* * *

Автоматические двери открылись, выпустив меня и облако кондиционированного воздуха во влажный предрассветный воздух. Я оставался у постели Нэша, позволяя своей ярости закипать. Зная, что будет дальше.

Я хотел пробить дыру в фасаде здания. Я хотел обрушить волну возмездия на виновного.

Я лениво поднял один из гладких камней с цветочной клумбы и провел по нему пальцами, желая отправить его в полет. Сломать что-то снаружи вместо того, чтобы чувствовать все трещины внутри.

«На твоем месте я бы этого не делал».

Я сомкнул пальцы вокруг камня и сжал его.

«Что ты здесь делаешь, Люци?».

Люциан прислонился к известняковой колонне сразу за входом в больницу, кончик сигареты разгорелся ярче, когда он затянулся.

Он позволял себе только одну сигарету в день. Я думаю, это имело значение.

«А что, по-твоему, я делаю?».

«Удерживаешь здание? Клеишься к сексуальным хирургам?».

Он стряхнул пепел на землю, не сводя с меня глаз. «Как он?».

Я подумал о боли, об изнеможении. Ту сторону своего брата, которую я никогда раньше не видел. «Хорошо. Или, по крайней мере, будет».

«Кто это сделал?» Холодный, бесстрастный тон меня не обманул.

Теперь мы перешли к делу. Люциан, возможно, и не был чистокровным, но он был Морганом во всех отношениях, которые имели значение. И он хотел справедливости так же сильно, как и я.

«Копы не знают. Грейв сказал, что машина была украдена. Нэш еще не дал им описания подозреваемого».

«Он помнит, что произошло?».

Я пожал плечами и, прищурившись, посмотрел на небо, которое становилось розовым и пурпурным по мере того, как солнце поднималось над горизонтом. «Я не знаю, чувак. Он был изрядно под кайфом от анестезии и того, что ему вводили внутривенно».

«Я начну копать», — заверил меня Люциан.

«Дай мне знать, что найдешь. Я не собираюсь выпутываться из этого».

«Конечно, нет». Он изучал меня какое-то мгновение. «Ты дерьмово выглядишь. Тебе следует немного поспать».

«Люди продолжают говорить мне это».

Люциан, с другой стороны, выглядел так, словно только что вышел из зала заседаний в элегантном костюме без галстука.

«Может быть, тебе стоит послушать», — сказал он.

«Он чуть не умер, Люци. После того, как я повел себя с ним как придурок, он чуть не истек кровью в гребаной канаве».

Люциан затушил сигарету в бетонной пепельнице. «Мы все сделаем правильно».

Я кивнул. Я знал, что так и будет. Этого нельзя было допустить. И человек, который всадил пулю в моего брата, заплатит.

«И все остальное ты тоже сделаешь правильно», — сказал он отрывисто. «Вы оба потратили впустую достаточно гребаного времени. Теперь это сделано». Только Люциан Роллинс мог сделать подобное заявление и воплотить его в реальность.

Я подумал о заявлении Наоми. Может быть, мы были идиотами, тратящими впустую время, которое, как нам казалось, у нас было. «Будет сделано», — согласился я.

«Хорошо. Я устал от того, что мои лучшие друзья детства вели себя так, словно они все еще дети».

«Так вот почему ты вернулся?».

Выражение его лица потемнело. «Это одна из причин».

«Одна из этих причин как-то связана с хорошенькой маленькой библиотекаршей, которая тебя ненавидит?».