На прощанье он поцеловал маленькую ухоженную ручку. Теплая нежная кожа, манящий запах молодой женщины… Сказать по правде, Алексей едва сдерживался. Анна Яковлевна глядела лукаво и не отдергивала руки.

– Когда я смогу увидеть вас в более подходящей обстановке? Спасительница…

– Скоро.

– Ага. А где?

– В Вязниках невозможно, меня там все знают, – сокрушенно вздохнула Тистрова.

– Но тогда, в доме, вы хотели мне что-то показать.

– Это была лишь проверка, негодник!

– И я ее не выдержал.

– Вот именно.

– Может быть, в Коврове? – предложил сыщик. – Большой город, есть где затеряться.

– Нет, там тоже неудобно. В пятницу я еду во Владимир, к доктору по женским болезням. Муж уже извещен, он не удивится.

– Понял. Где вы остановитесь?

– В номерах Левандовского.

– Я буду там вечером. После восьми?

– После восьми. Учтите, что я пью только шампанское!

– Будет самое лучшее. До свидания, обольстительница!

Лыков вышел на крыльцо – и понял, что поторопился. Он ничего не услышал и не увидел, но почувствовал. Прыгнул спиной вперед обратно в дом, и тут же раздались три выстрела. Пули впились в косяк, одна влетела в шинельную. Сыщик подсек хозяйку под колено и повалил на себя. Та завизжала.

– Ну вот мы наконец и обнялись, – сказала Анна Яковлевна, быстро обретая присутствие духа. – Перестаньте меня лапать, дождитесь пятницы!

Удивительная женщина! Она нравилась сыщику все больше и больше. Однако следовало заняться обороной. Он опять сел у окна. Но ничего не произошло. Нападавшие, потерпев очередную неудачу, сбежали. Штурмовать дом они побоялись – полиция где-то поблизости, ищет пропавшего сыщика.

Действительно, вскоре на выстрелы примчалась подмога, и Алексей смог покинуть убежище.

Когда Лыков вернулся с операции живой и здоровый, «летучие» прятали от него глаза. В минуту опасности они не сумели прикрыть начальника. Фирс Бебнев погиб, а надворный советник спасся чудом… Отчасти это чудо было рукотворным – сказался огромный опыт. Отчасти же ему просто повезло. Кто мог предполагать, что ночью, на скаку егеря попадают точно в голову? От таких ловкачей никакая броня не защитит…

Фирса похоронили в Коврове, на Ивано-Воиновском кладбище. Хорошее название последнего приюта для солдата… Начальство молчало, но Лыков чувствовал, что в несчастье винят его. Придумал засаду «на живца», и погубил человека. То, что сам прошел в шаге от смерти, не оправдывает. Плохо продумал операцию!

Ночные всадники опять ускользнули. Правда, их стало на одного меньше. Но атаман уцелел, и шайка по-прежнему опасна. Дерзость егерей поражала. Их ищут повсюду, полиция глаз не смыкает, а они спокойно выходят на дорогу и вершат свое злое дело.

Еще гайменники остались без коней. Сильные, раскормленные, все гнедые – чтобы сливаться с темнотой, – кони были привязаны в лесу. Убийцы не решились вернуться за ними. Теперь спешенная банда опять где-то спряталась.

Лыков думал. Замешана ли в делах егерей Тистрова? Сыщика не убили в ее комнате лишь потому, что он был настороже? И запретил зажигать лампу? Если так, то приглашение во Владимир – ловушка. И есть лишь один способ узнать правду.

Поиск бандитов шел по всем направлениям. Из Ташкента прислали запоздалую бумагу. Сергей Тимофеевич Колобихин привлекался там к суду за подложное свидетельство на звание ветеринара. Смешное преступление для злодея такого калибра. И вообще, приметы подходили со скрипом. Возможно, это был другой человек. Настоящий Колобихин. Атаман убил его и присвоил документы. Весьма вероятно…

Проверка управляющего ничего не выявила. Человек как человек, гладкий со всех сторон. Однако Алексея насторожила одна дата. Он приехал в Вязники с доверенностью от купца Давыдова двадцать восемь лет назад. Как раз в тот год, когда накрыли золинских убийц! Атаман шайки Воскобойников тогда исчез. Не он ли теперь живет под фамилией Тистров?

Прежде Павел Нилович будто бы занимался хлебной торговлей в Саратове. Алексей послал туда Валевачева. Перед этим он явился в дом управляющего и под расписку изъял его фотографический портрет. Теперь Юрию будет что предъявить для опознания.

Потом наступила пятница. Лыков подготовился к встрече с Анной Яковлевной. Было у него однажды такое приключение в Варшаве…[36]

Ровно в восемь вечера с бутылкой «Вдовы Клико» и букетом цветов сыщик явился в номер лесопромышленницы. Заведение Левандовского оказалось так себе, и притом находилось на окраине. Поцеловав даме ручку, сыщик стал открывать бутылку. Ведя при этом фривольный разговор. Анна Яковлевна была какая-то напряженная и часто посматривала на дверь.

– Что такое?

– Я заказала фруктов, да все не несут.

На глазах у дамы Алексей переложил револьвер в карман сюртука, а сюртук снял и повесил на спинку стула. Сам же остался в одном жилете, совершенно по-домашнему.

– Пойду потороплю их, – сказала Тистрова, выскальзывая за дверь.

«Кого «их»? Прислугу или парней Колобихина? Скоро узнаем», – подумал сыщик, разливая шампанское.

Анна Яковлевна вернулась веселая, но без фруктов. На немой вопрос гостя ответила:

– За ними, оказывается, послали! Вот дыра! Ну, давайте пока пригубим.

Они едва успели отпить по глотку, как за дверью послышался шум.

– Что это? – удивился надворный советник. – Пойдемте посмотрим.

Он распахнул дверь.

– Ба! Какая встреча!

В коридоре, связанные по рукам, корчились двое гайменников: Саляхетдин Садеков и Гаврила Затылков. Не хватало лишь атамана! Вокруг пленных сгрудились «летучие» с револьверами.

Лыков повернулся к даме и язвительно сказал:

– Что, Анна Яковлевна, опять не вышло?

– Не пойму, что вы имеете в виду, – ответила та холодно. – Вероятно, вас выследили. Надо внимательней смотреть по сторонам, когда лазите к чужим женам! Вы всегда ходите на свидания с охраной?

Это был большой успех. Из всей шайки на свободе остался лишь Колобихин. Не совсем один. Павел Нилович исчез, хотя за домом следили. Против его супруги никаких улик не было, и ее отпустили. Дамочка выглядела совершенно невозмутимой. На прощанье она сказала сыщику:

– Так я все-таки жду вас.

– Неужели? После всего того, что случилось?

– Запомните, Алексей Николаевич, между нами пока ничего не случилось. Все еще впереди.

Удивительная женщина…

Допрос пленных ничего не дал. Колобихин набрал себе в шайку крепких парней. Их допрашивали вместе и порознь, запугивали, пытались стравить друг с другом – все бесполезно. Лыков вызвал Ваньку Молодкина и сказал ему: