– Да ты просто пьяный, как свинья.

И верно. Поэтому и несет всякую чушь про подставу и заговор. И прочий бред.

Вообще-то приднестровский русский был почти трезвенником, потому что имел вдобавок к своему букету наследственных заболеваний еще и больную печень, и хронический гастрит.

– Нет, я не пьяный, – тот вдруг икнул. – Я просто думаю о том, что нас ждет за углом.

– О будущем? – переспросил Максим.

– Нет. О гребаном настоящем. Знаешь, мы в клубе „Детей Вендиго“ часто обсуждали такие темы.

– Что еще за клуб?

– Обычное сетевое сообщество… с претензией на интеллектуальность. Потом расскажу. Так вот, мы ведь не воспринимаем реальный мир нашим сознанием. Органы чувств дают нам скупую разрозненную информацию, а мозг потом „дорисовывает“ эту картинку. Думай о человеке – и начнешь видеть его лицо в каждом втором встречном. Мяуканье кошки, покашливание родственника будешь слышать, даже если их нет уже месяц. Если до этого они были с тобой годы. Даже если они уже мертвы. Или музыку у соседей за стеной, которую те крутили постоянно, чертовы ублюдки. Мозг сам „соберет“ знакомые нам звуки из фоновых шумов. И это не симптомы болезни. Это норма. Адаптационные механизмы. Мозг заполняет пробелы и бережет стройность системы, а не правдивость. Нам видятся лица и фигуры людей в узорах, в листве, в облаках, в любых неодушевленных предметах. Почему у Гомера – море цвета вина, а на лужайках пасутся фиолетовые овцы? И почему в древних эпосах нет синего цвета? Люди его начали „видеть“ только ко временам Рима. Ты уверен, что красный цвет, который вижу я, равнозначен твоему красному цвету? А в Африке жило целое племя, не различающее цвета, точнее их понятия. У них есть только слова для теплых и холодных оттенков… А еще… многих пугают органические предметы с кластерными отверстиями. Где есть дырочки, как в насадке для душа, в губке, в сотах. Это трипофобия. А все дело в том, что эти предметы похожи на материал, пораженный насекомыми. И миллионы людей – каждый восьмой – испытывают при их виде необъяснимый страх. Генная память о тех временах, когда дикие осы или шершни могли зажалить до смерти. Вот я и подумал… а вдруг нас на сам деле нет? Вдруг за углом ни хрена? И все исчезает там, оттуда мы уходим. Знаешь, как я до этого дошел?

– Как? – с максимальным участием переспросил Рихтер, хотя работа „армейского психоаналитика“ уже начала его тяготить. Он хотел уйти, и, наверное, это было лучшим вариантом. Но он уже боялся за жизнь товарища. А запихнуть того в карцер… вряд ли Иван это простит.

– Я вот, братуха, давно понял, что все девушки – ненастоящие. Иначе они бы не были такими, блин, ускользающими. Еще сегодня говорит, что свободна. А завтра уже: „Нет, у меня есть парень, извини, Ваня-сан“. И вечно нет времени, вечно не напишут первыми, и не ответят, даже когда всю душу перед ней наизнанку. Просто они все… виртуальные! Абсолютно все. А не только те, которых можно скачать. „Ах, отстань, я занята“. Ага. Только потому, что я подошел и спросил. „Ваня, ну ты что? Останемся лучше друзьями“. Хе-хе. Да я лучше в друзья программу на „Бейсике“ возьму. У нее более сложный алгоритм. И разные варианты реакции есть. А не только – „Строка 10. Относись ко мне как к богине, или я на тебя даже не посмотрю“. „Строка 20. Ты сказал слово, не выходящее в дискурс „Богиня и ее верный раб“ – go to 40“. „Строка 40. Я обиделась. Функция цикла, возвращение к строке 10“. А строкой 30 было бы „Я пока еще с тобой, но это временно“. Гребаная симуляция! В этом они эксперты. Или экспертки. Телок у меня хватало, но я искал спутницу жизни. Во всех играх искал. А где еще мне их искать? На дискотеке я не очень-то смотрюсь. И вот в вирках мне постоянно попадались или истерички, или любительницы разводить на деньги, или вообще мужики – тролли и извращенцы, мать их за ногу десять раз. И поэтому я после расставания с последней пассией решил ждать. Как тот тип без рук и ног ждал появления автопилота на тачках, чтобы купить себе первый автомобиль. Я решил больше не подкатывать. Подожду, блин, пока появятся нормальные гиноиды. Которые не куклы, а полноценные личности. Живые. Но чтобы эту личность можно было программировать. И тогда уже женюсь, вылепив ее под себя, как этот свинский грек… Пигмалион. А у живых babes… то есть баб… мысли работают как старинная ЭВМ Чарльза Бэббиджа, если ее вдруг сделать квантовой. Процессов в ней мало, но причина выводится из следствия так же легко, как следствие из причины…

Хакер закрыл глаза и явно витал где-то далеко. Но продолжал говорить и выдувать кольца дыма.

– О… я много работал с базами данных. Система „Big Data“. Искал красивых цыпочек, конечно. Так вот. Эти базы в основном обрабатываются машинно, но иногда там привлекают операторов. Я тебе многое могу рассказать про совпадения и закономерности. Я видел… девушек… двойников, которые похожи, как две капли воды. И это не близнецы и даже не родственницы. Они даже из разных стран. Но их внешность совпадает. Как ты это объяснишь?

– Закон больших чисел, – предположил Макс. – Плюс стереотипы, мода. А если ты о японках, допустим… то у них куда меньшая вариативность типов лица из-за островной изоляции.

– И это касается даже шрамов, да? И какова вероятность таких полных совпадений? Один к десяти миллиардам? А людей на Земле сколько? Мне кажется, у кого-то не хватает текстур для нас. И воображения. А если я скажу, что у некоторых совпадает рисунок радужки? Отпечатки пальцев я не смотрел… Но не удивился бы…

– Ты опять в солипсизм играешь? – нахмурился Рихтер. – Херня это. Пуля, которая нас убивает, – реальна. Даже если мы ее уже не видим. А рисунок разные ушлые типы подделывают.

Но собеседник, казалось, его не слышал.

– А ты не думал… вдруг лифты, которые на этаж приходят, возникают в подвале здания? – продолжал гнуть свое хакер. – А потом стираются наверху. Этот парадокс еще Стерн и Гамов, американские физики, заметили. Число лифтов в их здании, приходящих к ним на разные этажи, не совпадало. Прикинь?

– Брехня, – отмахнулся Макс. – Знаешь, я назову тебе десять аргументов в пользу того, что наш мир – не симуляция. И самый главный из них – зачем тратить ресурсы этой адской машины на моделирования микромира или гравитационных возмущений в хрен знает какой далекой галактике? Или ты думаешь, что это фальсификация в ее исходном значении, далеком от критерия Поппера? Ну, тогда я тебе скажу, что для симуляции нашей Вселенной нужна машина сложнее этой Вселенной!

Максим тоже был не лыком шит и иногда мог ввернуть в разговор умные слова, поскольку нахватался по верхам во всех науках. Хотя по таким вещам он больше „пробивался“, будучи подростком. Зрелым его это меньше интересовало.

Комаров чуть не поперхнулся дымом и закашлялся.

– Ну, ты блин и упрямый чувачелло. А кто тебе сказал, что наш мир симулируется подробно? А вдруг всех ученых мира водят за нос, подсовывая им фальшивые результаты регистрации движения атомов и частиц? Вдруг каждому рисуют перед глазами грубую „потемкинскую деревню“ некие демоны Лапласа?

– Ну и чем тогда вы, верующие в симуляцию, отличаетесь от верующих в Плоскую Землю?