Гордеев:

— Да мне бы только чашку кофе. Пять минут — и я уйду.

— Исключено.

— Дожили! Вечером в центре Питера негде выпить кофе!

— Проедьте метров сто вперед по набережной. Там повернете на светофоре и, не доезжая до перекрестка, по правой стороне, найдете очень недурное заведение с кофейней. Мимо всяко не проскочите: вывеска «Асцелла», богатая такая, издалека видать.

— И на том спасибо. Кстати, а кто у вас нынче гуляет? Я к тому, что уж больно рожи знакомые. А вспомнить где видел — не могу.

— У «Магистрали» корпоратив. Так что «рожи» — сплошь и рядом из телика.

— А, понятно. Ну тогда еще раз извините — в самом деле: где я и где телик?..

* * *

Тарас внимательно просмотрел запись и удивленно поднял глаза на Брюнета:

— Возможно, я дЭбил, но я ни фига не понял. Это что за арт-хаус?

— Земеля твой. Неужто не узнал?

— Дык у меня земляков много. В одном только Череповце больше трехсот тыщ проживает. Где ж тут всех упомнить? — пожал плечами Олег Петрович.

Пожать-то он пожал, но при этом мысленно выругался, поскольку Гордея на картинке распознал.

— Земеля сей к нам на торжество прорваться хотел. Без билета. Но его не пустили.

— И правильно сделали, сам халявщиков не жалую. Да, а в чем все-таки трагедь?

— А в том, что малость позжее, по странному совпадению, в эти самые окна какие-то ухари гранату зафигачили.

— Намекаешь на причинно-следственную связь?

— Почему намекаю? Открытым текстом произношу.

— Стесняюсь спросить: а суть, должно быть, таится в 25-м кадре? Невооруженным глазом невидимом?

— А судь здесь таится в том, что думается нам, парнишечка не просто так на палубу спускался. А занимался… э-э… ренегатством.

— ЧЕМ?! — обалдело переспросил Тарас. — Брюнет! Я тебя умоляю! Ты это… ты проще изъясняться способен? Я ж говорю: у меня с философией — полная засада.

— Хм… — Виктор Альбертович сообразил, что явно ляпнул не в кассу, и оборотился за помощью к Петрухину: — Борисыч, как его… ну… слово ученое?

— Рекогносцировка.

— Вот-вот, она самая. Короче, спустился, значит, на палубу, поводил жалом и укатил. На черной «бээмвухе» с вологодскими номерами.

— Хм… веселый разговор.

— Ты погоди. Дальше — еще веселее будет, — интригующе пообещал Брюнет. — У нас в тот вечер на набережной парковщик собственный работал, регулировал, так сказать, гостевые транспортные потоки. Вот он номерочки и зафиксировал, бухучета и порядку ради. Кинули мы эти цифири по гаишной базе, и, надо же какие случаются совпадения/чудеса: тачила-то эта, оказывается, на супругу достопочтенного Павла Тимофеевича оформлена. А ведь и Яну Викторовну нашу как раз-таки черный «БМВ» жизни лишить пытался. Парадокс?

В данном случае Виктор Альбертович откровенно блефовал, озвучивая версию, сочиненную Петрухиным буквально час назад, по пути следования к «Родничку». Естественно, никакого персонального «магистрального» парковщика на набережной в пятницу вечером не стояло. Просто после того, как Купцов опознал по фотораспечаткам мужчину из команды «тарасовских», Дмитрий переслал снимки ребятам из вологодского подразделения «Квадриги». И те без особого труда идентифицировали в госте Северной столицы Гордея собственной персоною. Ну а дальше — дело техники: информационные массивы ИЦ и ГИБДД оперативно довершили создание лаконичного «пресс-портрета» зело интересующего решальщиков фигуранта.

— …Ша, Брюнет, не гони! Давай три такта паузы и чутка назад сдадим! — запротестовал оказавшийся неготовый к такому напору и повороту событий Тарас. — А то ты так попер, что веслом не отбиться.

— Хочешь по шоферской статье? Не вопрос, давай сдадим. Задом.

— Ты, конечно, убедительно излагаешь. Мне даже на секунду показалось, что… Впрочем, неважно. Кстати, спросить можно?

— А то ж. Чай, не в Горсправке служим, за спрос пока денег не берем.

— Я не вкурил за Тимофеича? Я к тому, что последние дни он неотлучно был со мной, в Вологде. Здесь — в хорошем, не в голубом смысле «был». Мы вели официальные переговоры с городской администрацией, открывали новый магазин. Есть десятки свидетелей…

— Вот и я сам голову ломаю: при чем здесь Паша? Вот только… — Здесь Брюнет взял многозначительную паузу.

— Ну-ну! Давай уже, не тяни кота за Фаберже! Только ЧТО?

— Как-то всё одно к одному лепится: сначала угрозы Асеевой, недвусмысленные намеки на пахучие цветы. А потом гранатка с газом, наезд этот на Добролюбова. Причем в прямом, в костедробильном смысле наезд.

— А можно здесь поподробнее? Про намеки и угрозы?

— В начале июля сразу по завершении нашего многострадального судебного шоу телепузиков, Павел Тимофеевич в открытую угрожал Асеевой. Намекая, что… Борисыч, как там было дословно сказано?

— «Еще не вся черемуха в твое окошко брошена», — подсказал Петрухин, внимательно наблюдая за реакцией Тараса. Его оперская чуйка подсказывала, что покамест реакции собеседника Брюнета не были наигранными. Похоже, Олег Петрович в самом деле искренне не понимал, что произошло на «Океане» и вокруг. А если все же и включил дурака, то делал это сверхталантливо. — Да, что касается «БМВ»: последнее время им активно пользуется некто Кирилл Гордеев. Вам это имя ни о чем не говорит?

— Безусловно, говорит, — скривившись, кивнул Тарас. В самом деле, запираться дальше было бы просто глупо. — Теперь, когда вы назвали имя, я и в самом деле нахожу, что человек на вашей записи отдаленно чем-то напоминает Кирилла.

Нехотя выдавив из себя «сознанку», Олег Петрович отвернулся, пряча глаза от собеседников, и вперился тяжелым взглядом в Бажанова.

Изумившись красноречивой гамме чувств, отразившейся в данную секунду на лице босса, консильери неприятно ощутил в организме косвенные признаки подкатывающейся «медвежьей болезни». Павел Тимофеевич даже рефлекторно стиснул ягодицы и в который раз зыркнул в направлении нагрудного кармана. Но — увы и ах! — спасительная эсэмэска по-прежнему не заявляла о себе.

— Тимофеич!

— Я!

— Головка от буя! Метнись! — приказал Тарас и, спохватившись, запоздало испросил разрешения у противоположной стороны: — Да, вы ведь не против?

— Гостям завсегда рады, — благосклонно отозвался Брюнет. — Борисыч, не в службу — организуй седалище для Павла Тимофеевича!

Невольно скривившись, потому как функции «шестерки» в его служебные обязанности всяко не входили, Петрухин прогулялся в противоположный конец зала и притащил стул для Бажанова.

Не успел приковылявший к столу «великих» на подрагивающих полусогнутых Павел Тимофеевич опустить свою пятую точку на точку опоры, как Тарас лобово вопросил у него: