— Не понял? И чего? Вернее — за фига?

— Масло классическое. То бишь «Вологодское». Теперь вкурил?

— Полагаешь, это было что-то типа черной метки?

— Иных разумных объяснений придумать не могу.

— Ну… допустим. Кстати, а почему ты на сборище у Брюнета за это не рассказал?

— Не хотел раньше времени нервировать старика. Опять же, других вещественных доказательств причастности «тарасовских» у нас тогда не было.

— А теперь есть?

— Теперь есть. Накось подывысь! — С этими словами Петрухин достал из внутреннего кармана и сунул приятелю парочку отпринтованных фотоснимков. Судя по разрешению, распечатанных с «цифры» камер слежения. — Ты этого персонажа, часом, нигде не встречал?

Купцов всмотрелся в не лучшего качества изображение, задумался:

— Наверняка сказать не готов… Тем не менее очень смахивает на чертилу, что вел за нами слежку в вологодской командировке.

— Ай, маладца! Вот чуйкой чуял что это «жу-жу» — какое надо «жу-жу», — обрадовался Дмитрий, сграбастывая и убирая картинки.

— Блин! Да ты человеческим языком объяснить можешь? — недовольно пробурчал Леонид.

— Потом, дружище, все пояснения потом. А сейчас категорически нет времени. — Петрухин посмотрел на часы. — О! Аллес капут. Горю, как фашист под Курском.

— Димк, погодь… Я что-то очень важное хотел тебе сказать… Щас… Ах да, вспомнил! Комаров заблуждается — Янка, она вовсе не самая первая с корабля ушла. По крайней мере я своими глазами видел, как еще раньше с гостевой парковочки представительский «мерс» выползал.

— Даже так? Любопытно.

— Именно! Надо бы нам оперативненько выяснить, кто из приглашенных гостей в тот вечер на шестисотом прикатил.

— Да там много чего «надо бы». Выяснить. Вот только когда все успеть?

— Да куда ты все торопыжишься-то? Между прочим, я рассчитывал, что мы с тобой сейчас посидим трошки — мозговой штурмец проведем, фляжечку коньку раскатаем. В салоне как раз 0,5 «киновского» завалялась.

— Да я уж вижу, что ты по-взрослому затарился. Но — увы! — развел руками Петрухин. — Сегодня, ровно в полночь… Зловеще звучит, правда?.. В полночь, «когда силы зла властвуют безраздельно…» В общем, по результатам оперативно собранных вашим покорным слугой кино-, фото- и прочих документов, Брюнет забил Тарасу стрелку.

— Ого! Серьезный подход!

— По-другому работать не умеем, — скромно подтвердил Дмитрий. — Место встречи: мотель с игривым названием «Родничок», что в двадцати километрах от Пикалево по трассе на Вологду. Общий старт в девять вечера от офиса «Магистрали».

— А при чем здесь Пикалево? И Вологда? Тарас — он же череповецкий?

— Потому что в настоящее время Тарас по своим бизнес-делам торчит в Вологде. Это раз. А Пикалево — фактически приграничье. Это, соответственно, два.

— Граница чего?

— Разжевываю: равноудаленная точка от штаб-квартир двух конкурирующих организаций — питерской и вологодской. К тому же владелец «Родничка» Теймураз батькович Мхитарян известен своей швейцарской позицией.

— Какой позицией?

— Он нейтрален, как Швейцария. А потому хранит тайну вкладов, приватных разговоров и окрестных безымянных захоронений.

На лице Купцова отобразилась тревога:

— А что, не исключается и такой вариант?

— Похоже, господин инспектор, вы позабыли главную заповедь людей творческих профессий: «какая свадьба без баяна? какая стрелка без нагана?» — наигранно-строго ответил Петрухин. — Не ссы, Купчина, все едино мы тебя с собой не берем.

— Это с каких таких щей?

— Брюнет распорядился оставить кого-то на хозяйстве. Жребий выпал на тебя.

— Какой еще жребий? — насупился Купцов.

— А я монетку кинул. Ту, что у тебя в стаканчике с карандашами хранится. Помнишь?

Памятуя о былом жульничестве, результатом которого стало… хмм… «тесно-телесное», хотя и всего на одну ночь, знакомство с юрисконсультшей «Магистрали», Леонид смущенно отвел взгляд. Не то стыдясь самого факта жульничества, не то — пряча зажегшиеся в глазах огоньки «сладострастных воспоминаний».

* * *

— Поехать на этой тачке предложил Пронин. Мы с ним… короче, в общаге, в одной комнате живем. Пронин сказал, что идиотов, оставляющих на стоянке машину с ключами, надо учить. Вот мы и… Вот честное слово! Мы просто сели и за пять минут доехали до метро. И всё.

— А всё ли? — прищурился Шалимов.

В кабинете дознавателей 71-го отдела полиции продолжался допрос доставленного прямиком из больнички подозреваемого Пегова. То был субтильного сложения молодой человек с внешностью «ботаника» и прикидом «хипстера». По манере держаться, по торопливой, сбивчивой речи, равно как «лица необщему выраженью», даже непрофессионал сыска без труда определил, что молодой человек отчаянно напуган, а потому, отвечая на вопросы, ничуть не юлит, а напротив — выражает полную готовность помогать следствию. К тому же организм Пегова до предела истощился ударной дозой клистира, вкачанной ему славными продолжателями дела профессора Боткина. По этой причине подозреваемый испытывал теперь необычайную легкость не только в мыслях, но и в прочих отсеках тела.

К слову, а может быть, и стоило взять на вооружение этот некогда передовой опыт австрийских медиков, со знанием дела описанный Гашеком? И перед каждым серьезным допросом устраивать фигурантам промывание желудка? Если на клистирах держалась Австрия, то почему бы на них же не поддержать отечественный сыск?[22]

— А всё ли? — продублировал вопрос Серёжа Кравчук.

— Ну да…

— А вот Гавричков нам под протокол сознался, что…

(Брехня! Не было покамест никакого «под-протокола» с Гавричковым. Поскольку все это время тот продолжал «дозревать» в «обезьяннике».)

— Ах да! Точно! — перебивая оперативника, торопливо «вспомнил» Пегов. — Когда мы вышли из машины, Жека вернулся и магнитолу выдернул.

— Ху ис Жека?

— Женька Пронин.

— Так и говори: Евгений Пронин. У нас с тобой сейчас не «тёрки про тёлки», а официальное следственное мероприятия, — строго подпустил туману Шалимов.

— Да-да, конечно. Так вот, Же… э-э-э-э-э… Евгений Пронин взял магнитолу. Мы ему говорили: не надо. Но он все равно…

— М-да, «славная какая у вас компания», — саркастически ухмыльнулся Кравчук, пародируя Михалкова.[23]— Что и говорить: настоящие друзья!