Однажды в ненастный полдень, когда моя лошадь пристроилась рядом с конём Элевтеры, я, старясь перекрыть свист ветра, спросила:

— Почему здешние племена разрешили нам пройти? Союза с ними у нас нет, а наши дары не столь уж ценны для здешних правителей, чьи владения простираются на необозримые пространства, а стада исчисляются десятками тысяч голов. Эти люди не только никогда не враждовали с Афинами, но и вообще в большинстве своём не удалялись от родных мест дальше чем на месяц пути. И не удалились бы, не случись некоторым из них прибиться к нам. Вздумай они укрепить перевалы и блокировать нас на равнинах, нам пришлось бы туго. Но нет, они открыли для нас свои дороги, охотно поделились припасами и даже разрешили цвету своего юношества присоединиться к нашему походу. Почему?

— Потому, — ответила Элевтера, — что они боятся Тесея больше, чем нас.

И я сразу поняла, что она права. Эти варварские вожди нутром чуяли, что будущее принадлежит не им, не вольным владыкам равнин, а городам с их стенами, кораблями, а главное, с возникающей за этими стенами странной системой народоправства.

— Войско Амазонии пройдёт по землям этих вождей и уйдёт дальше, ничего здесь не изменив. Даже явившись сюда не с миром, а с войной, даже нанеся им поражение, какое мы нанесли Боргесу, мы, по существу, ничего не изменили бы в их жизни. Иное дело — эллины. Если они объявятся здесь, то навсегда. Силой оружия или мирными средствами потомки Тесея сотрут самую память об исконном степном укладе.

Моя подруга, чьё имя означает «свобода», повернулась ко мне и, выдохнув струйку пара, продолжила:

— Беда в том, что помешать этому, как бы мы ни старались, нам не удастся.

Впрочем, я опять забегаю вперёд. Давайте лучше вернёмся на два года назад да вспомним, как был задуман и как готовился поход на Афины.

После того как девы в бессильной ярости проводили взглядом корабли Тесея, на одном из которых уплывала Антиопа, мы вернулись в Курганный город. Все пребывали в растерянности и беспокойстве, как будто упустили нечто куда более важное, чем одну беглянку и несколько десятков чужеземцев. Казалось, произошло событие эпохального значения, но ни одна из нас не могла оценить и осознать его должным образом. Мы попросту не знали, что делать.

Стали распространяться самые невероятные слухи. Кто-то утверждал, будто Антиопа бок о бок с Тесеем выступила против своих сестёр и с оружием в руках прикрывала спуск кораблей на воду. Это, разумеется, означало, что бежала она по доброй воле и является изменницей.

Другие с пеной у рта доказывали, что Тесей убил нашу бывшую царицу, чтобы доставить её тело в Афины как военный трофей. Кем-то была выдумана байка о том, будто бы Тесей с Антиопой замышляли убить Элевтеру, но вынуждены были спасать свои жизни, когда этот гнусный заговор раскрылся.

Когда все эти версии произошедшего прозвучали на собрании, воцарился хаос. Помнится, мои собственные ученицы, Калкея и Арсиноя, так возбудились, что приводить их в чувство мне пришлось арапником.

В пределах Курганного города вместить столь многолюдное сборище могло лишь Великое ристалище под внешними земляными валами, то самое место, где два месяца назад Антиопа сразилась со скифским вождём Боргесом и его братом Арзакесом.

Теперь на этой площади собралось воинство. До самой полуночи велись бесплодные разговоры, и одни слухи распространялись на смену другим. С того самого подиума, где некогда выступали в блистательном ораторском поединке Тесей и Антиопа, мелкие говоруньи несли всякую чепуху относительно случившегося и наших возможных действий. Наконец, дав взбудораженным и растерянным сёстрам выговориться и расчистив себе путь к помосту, слово взяла Элевтера. Воинство приветствовало свою новую командующую, криками побуждая её объявить правду и сплотить народ. Взойдя на каменную твердь, царица обратилась к собравшимся:

— Над нашей царицей Антиопой было совершено гнусное насилие! Под угрозой меча и с помощью своих вооружённых прихвостней бесчестный пират Тесей напал на Антиопу в горах, куда она отправилась, чтобы посовещаться с богами после случившегося у Иссохших холмов, изнасиловал её и увёл с собой. Однако, — с пылом продолжала Элевтера, — то было не единственное и не худшее из злодейств этого неблагодарного клятвопреступника! Ибо он похитил не только честь Антиопы, но и её разум. Среди его пособников имелись кудесники и чародеи, опоившие нашу царицу дурманом, под воздействием какового она отступилась от обычаев своего народа. Антиопа изо всех сил боролась с колдовским снадобьем, но маги Тесея, заключившие союз с Аидом и теми богами, которые ненавидят свободный народ, одержали победу. Терзаемая горестью от осознания своего преступления, наша госпожа пыталась вернуться к нам, своим сёстрам. Но мы, в своей слепоте, — тут Элевтера включила в число виновных и себя, — мы оттолкнули её. В конце концов, не имея сил противостоять вражеским чарам, Антиопа была захвачена врагами и увезена ими за море.

Иными словами, бывшая военная царица тал Кирте объявлялась изнасилованной и похищенной.

Я, конечно, знала, что это вымысел, но войско приняло сказанное за чистую монету. Рёв негодования вознёсся к небесам. В один миг растерянность сменилась праведным гневом и воинской яростью, именуемой «лисса».

Народ шумно требовал отмщения, выкрикивая имя Антиопы как боевой клич и призывая Элевтеру возглавить поход.

В последующие дни версия Элевтеры не единожды получила подтверждение. Рабы, трудившиеся в эллинском лагере, допрошенные под пыткой, слово в слово повторили сказанное царицей. Затем нашлись и свободные свидетели: девы из нашего народа клялись самыми страшными клятвами, будто, находясь на побережье, возле Тесеевых кораблей, видели, как толпа мужчин стаскивала Антиопу с коня, причём та сопротивлялась до последней возможности, хотя и была опоена снадобьем, лишающим разума и воли.

Через некоторое время с востока пришло тревожное сообщение: корабли пирата Тесея, вместо того чтобы плыть к дому, удалившись от нашего берега, направились к Колхиде и реке Фасис. Там, как доносили гонцы, эллины выменивали на свои товары халибское железо, зерно царских скифов и кавказское золото. Утверждалось, будто в каждой стране Тесей всячески похвалялся своей добычей, что необычайно возвышало его в глазах тамошних жителей, тогда как наш народ рисовался беспомощным и никчёмным.

К северу от Курганного города находится возвышенность, холм Ареса, на котором, в специально сооружаемом для такого случая шатре, собирается Совет для обсуждения вопроса об объявлении войны. Именно туда спустя десять дней после побега Антиопы направилась Элевтера, сопровождаемая соратницами, среди которых была и я. По прибытии мы расчистили площадку и разбили шатёр Совета. Остальные ещё не подъехали, и вышло так, что в какой-то момент мы с Элевтерой оказались в шатре рядом. Душа моя страдала, и от неё это не укрылось.

— Ну-ка, выкладывай, что тебя гложет, — велела она.

Я повиновалась и сказала ей прямо:

— Ты обманула народ, публично возгласив ложь. Антиопу никто не насиловал, и тебе это известно. Она убежала сама, хотя и не вполне по доброй воле. Это ты вынудила её к этому, послав за ней две сотни бойцов. Ты хотела убить её!